«В России, если ты хоть разок побывал в тюрьме, ты уже не человек»: интервью с 16-летней дочерью фигуранта «московского дела» Малышевского

Дочь нового фигуранта «московского дела» Эдуарда Малышевского Катя приехала в Москву из Ижевска, чтобы дать показания. Эдуарда обвиняют в том, что 27 июля он выдавил ногой окно автозака, которое упало на полицейского. 16-летняя девочка — единственная свидетельница защиты. Мать Кати, бывшая сожительница Малышевского, страдает алкоголизмом, последние годы Эдуард и его новая жена Альфия были единственными, кто помогал девочке. Если Малышевского посадят, вместо подготовки к ЕГЭ ей придется самой зарабатывать на еду.

Катю мы поехали встречать втроем: я, фотограф «МБХ медиа» Андрей Золотов и помощник Дмитрия Гудкова Алексей Обухов — команда политика помогает семье Эдуарда. Катя в Москве в первый раз. Задержанных 27 июля, которые сидели с Эдуардом в одном автозаке, найти не удалось, поэтому выступить в качестве свидетеля защиты приехала Катя. В свидании ей отказали: Эдуарда перевели из СИЗО «Водник» в «Бутырку», не оповестив даже адвоката Александра Альдаева из правозащитной группы «Агора», а очередь на свидания расписана до 14 ноября. Если не сейчас, на суде, девочка может не увидеть отца ближайшие несколько лет.

Пока мы ехали в хостел, Алексей показывал Кате московские достопримечательности: 

— Вот это проспект Сахарова, где часто проходят акции протеста. А вот «Стена скорби» в память о жертвах репрессий. Страсть, которую мы сейчас проехали, это памятник Калашникову. Изначально с памятником вышла неловкость, потому что скульптор прикрепил на барельеф немецкий автомат, после открытия его срочно спиливали и поставили другой, — рассказывает Алексей. Катя смеется.

— Приезжаешь в Москву, сразу попадаешь в политику, — говорит девочка. — Вы покажете, где задержали моего отца? 

Эдуарду Малышевскому 47 лет, он родился в Казахстане, четырежды судим за кражи и разбой, включая три приговора с реальным отбыванием наказания — всего около десяти лет, рассказала мне вторая жена Эдуарда Альфия Сабирзянова. С ней Малышевский познакомился во время отбывания последнего срока в лечебном исправительном учреждении, где Альфия работала врачом. Туда он попал после туберкулеза с распадом легких. В 2010-м году Эдуард вышел на свободу и стал жить вместе с Альфией и двумя ее сыновьями, Гошей и Владом. С криминалом было покончено. В 2013-м Малышевский пришел к Богу, уверовал в «Отца Абсолюта». Российское гражданство Малышевский получил только в 2018 году, когда были погашены судимости. Работал на стройках, обустраивал квартиру в селе Завьялово под Ижевском, где Альфия работает в школе. Мальчики очень любят, как они его называют, дядю Эдика, рассказывает Сабирзянова. С 2017-го ездил на заработки в Москву. 

27 июля Малышевского задержали на Тверской. Силовики пытались оттеснить протестующих у магазина «Мегафон». Эдуард утверждает, что из автозака он увидел, как силовики бьют двух женщин и начал бить по стеклу изнутри, а полицейских возле машины он, по его словам, не видел. Потерпевшим по делу по части 1 статьи 318 УК РФ (до пяти лет лишения свободы) признан командир отделения второго оперполка старший сержант Дмитрий Астафьев. От удара тонированным стеклом он получил «физическую боль и головокружение», хотя был в шлеме и травм не получил. 

«Он добрый, честный, ответственный человек. Часть заработка всегда отправлял дочери, это обязательный пункт. Он прошел путь исправления. Те, с кем он работал на объекте, не пошли на митинг, а он не смог остаться в стороне, — рассказывает Альфия. — Без него нам будет тяжелее, но без куска хлеба и одежды Катя не останется».

— Какие у тебя отношения с отцом?  — спрашиваю я Катю.

— В последнее время отношения с отцом становились все лучше и лучше. Мы с ним часто созванивались, разговаривали, он поддерживал меня как материально, так и физически, когда мне это требовалось. Я ощущала его заботу.

— Почему начали тесно общаться?

— У меня начались проблемы с матерью, как у всех подростков. Несколько месяцев назад она уволилась с завода и начала злоупотреблять алкоголем. Я звонила отцу в слезах, мне нужна была его поддержка, чтобы достать еду не себе, а кошкам. У нас их три. Он помогал мне, когда мог, занимал, посылал последнее.

— Когда родители развелись, вы не общались?

— Официально они не были расписаны, жили в гражданском браке. Я была довольно маленькая в то время, пока была жива бабушка и мама работала, мне не требовалась его поддержка, да и я была на него зла.

— Какие отношения у тебя с Альфией?

— В далеком детстве я приезжала к ним, мы гуляли, хорошо проводили время. Потом это прервалось, а недавно возобновилось. Альфия понимает, что сейчас мама не может купить мне элементарные вещи, Альфия мне помогала: давала деньги на еду, чтобы я не умерла от печали и грусти. Я и сейчас поддерживаю с ней контакт, все вещи, которые сейчас на мне, купила она. Кофта такая хорошая, мне очень нравится. Я жила у нее, но это довольно затратно и неудобно: она живет в минимум полутора часах от Ижевска, а после школы у меня кружки. Сейчас я живу с мамой, Альфия помогает мне финансово, чтобы я могла покупать продукты.

— Можешь рассказать, что с мамой?

— Она просила не говорить о ней, потому что это ее жизнь и меня она не касается. Она не особо говорила, по какой статье сидела, там что-то, связанное с мошенничеством, говорит, что отдувалась за подругу, которая что-то ей подкинула. Когда она села, мне было три года, а вышла по УДО через года три. Мать и отец сели примерно в одно время, потом матери надоело, она прекратила отношения. Но я их ни в чем не виню. Меня воспитывала бабушка, но она, к сожалению, умерла. 

— Когда мама начала пить?

— Работа на заводе была очень тяжелая, она приходила убитая, начальник к ней постоянно придирался, изживал ее, вот и изжил: она уволилась, начала пить, о работе сейчас вообще не хочет вспоминать, для нее это как травма. Очень хорошо, если она уходит, но было и такое, что пила дома. Это очень сильно давит на меня морально. Мы постоянно ссоримся, потому что я не могу все время терпеть и молчать, доходило и до рукоприкладства. Но думаю, сейчас у многих людей могут быть проблемы с зависимостью, как у моей матери. В России живем как-никак… У вас такое лицо печальное, как будто я побитый котенок с улицы. Все хорошо! 

— Потому что это тяжелая ситуация, когда тебе 16 лет и ты приезжаешь в другой город выступить на суде в защиту отца, а у вас еще и было такое непростое прошлое.

— Везде нужно искать позитив. Я посмотрю Москву в первый раз. Это новый опыт, что-то интересное. Может, мой характер изменится в лучшую сторону, я узнаю много нового.

— Ты осознаешь, что на суде, возможно, увидишь отца в последний раз?

— Я умирать не собиралась, он тоже, увидимся, как отсидит. Везде нужно искать позитив, злого и так хватает. 

— А какой вообще человек твой отец?

— Мой отец очень доверчивый. Мне и Альфия рассказывала, что он доверчивый, открытый душой, если друзьям нужна помощь, кидается помогать, отдаст последние вещи. Естественно, его постоянно обманывали на деньги работодатели, так как он работал неофициально. А он мастерить умеет. Собрал Альфии кухню с нуля, все сам расчертил и сделал. Но люди нечестные, иногда подставляют. 

Он неплохой человек, честно. Просто в России, если ты хоть разок побывал в тюрьме, ты уже не человек. Я знаю, что он несколько раз сидел. В первый раз, вроде, по молодости. Кто не бывает дурным, когда зашкаливают гормоны? У нас же как в России — колонии не исправляют людей, а делают только хуже. После выхода ты все. Как моя мать — она хочет найти работу, но тоже судимая, поэтому ей очень сложно, потому что везде, куда она идет устраиваться, например, продавщицей, нужны люди без судимостей. Она даже боится пробовать, потому что это клеймо на всю жизнь. Тюрьма не лечит, а калечит. Неудивительно, что судимые люди влезают в новые неприятности. Я выросла в такой семье: у меня и мать, и отец сидели. Я их ни в чем не виню, что они не подходят под принятый образ семьи: не сложилась у них так жизнь, так бывает. Главное, что я жива и здорова. Но зачем закапывать всех под одну гребенку «сидел равно плохой человек». Много людей оказываются там, потому что их подставили или они пошли защитить кого-то, у всех свои причины. 

— А что думаешь об этом уголовном деле?

— Когда отца задержали, моя мать говорила, зачем он туда полез, он же знает, чем это опасно. Но я его поддерживаю, потому что он показал свое неравнодушие к тому, что происходит в России. Если бы в Ижевске были митинги за права, я бы пошла. Я не слишком много знаю, но понимаю, что нужно бороться за свои права, что и пытаются делать люди в нашей стране. Все должно быть спокойно даже на несанкционированных митингах. Зачем применять насилие? Постоят, покритикуют правительство, и что? Кому-то наверху станет хуже? Это бред, конечно, за окно ломать людям жизнь. Не только ему, но и мне, потому что он хотел, чтобы я приехала к нему в Москву, чтобы мы пожили вместе, чтобы мы начали больше общаться. Это отвратительно, что с отцом и со мной обращаются так жестоко, оставляют меня на саму себя.

— У него была четкая политическая позиция?

— Мы разговаривали об этом, он рассказывал, какое он хочет видеть правительство, что все должно быть для народа. Но он не предпринимает никаких радикальных действий. Он просто разговаривает об этом. Вот ходил на митинги этой волны, что в этом плохого? 

— Что будет, если отца посадят?

— У Альфии двое сыновей: Гоша и Влад, один во втором классе, другой в четвертом. Они очень хорошо относятся к отцу. Гоша вот любит поесть, Влад ему говорит: «Ты много ешь, но, как дядя Эдик, не сможешь». Они будут очень печалиться, если останутся без единственного мужчины в семье. Я живу на деньги, которые мне дает Альфия, хотя она вообще не обязана. Не знаю, почему она хочет мне помогать, но она меня спасает, говорит, что поможет поступить. Хочу уехать из Ижевска, выучиться на психолога. Если у Альфии будет хватать только на себя и детишек, я, получается, буду голодать, потому что у матери нет никакого заработка. Грубо говоря, если отца посадят, я останусь без какой-либо поддержки. Для меня это будет грусть, печаль и боль. Одной совсем останусь, даже поговорить будет не с кем. Но у некоторых судьба бывает и похуже. Я уже привыкла к плохому в свою сторону. 

— Тебе раньше приходилось подрабатывать?

— Летом месяц проработала телемаркетологом в «Ростелекоме», было очень тяжело. До этого летом подрабатывала уборщицей остановок. Вставала рано утром, убирала остановку, ложилась спать, часов в десять приходила выбросить мусор. Сейчас тоже думаю найти работу, так как мне обрезают все способы существования. Учиться и работать одновременно тяжело. Больше всего расстраивает, что не смогу посещать мой любимый кружок по вокалу и гитаре, если начну работать. Придется выбирать: увлечения и развитие либо не умереть от голода. Я учусь в десятом классе, нужно готовиться к ЕГЭ, но не могу себе позволить даже учебники по ЕГЭ. У меня много запасных вариантов, как говорит моя преподавательница по вокалу, могу поступить на академический вокал, уйду в музыку. Жизнь долгая, выучишься на одно, пойдешь на другое.

— Вас кто-то поддерживает?

— Правозащитники, видела даже у инстаграм-блогеров посты об отце. Очень приятно, что люди у нас неравнодушные. Таша Тейл высказалась в поддержку моего отца, я написала ей спасибо. Она мне очень нравится своей эко-позицией, я бы хотела сортировать пластик, но не знаю, насколько это возможно в Ижевске. Феминистских взглядов я тоже, конечно, придерживаюсь, я же женщина. 

— В каких условиях ты живешь?

— У нас двухкомнатная квартира. Раньше мы жили большим составом, но тетя уехала куда-то в деревню работать и предаваться своим зависимостям, две ее дочки в детдоме, мать переехала в маленькую комнату, потому что она иногда приводит мужчину, «мужчину головного мозга», с которым она носится, чтобы они могли там уединиться. Бесит невозможно, ссоримся на этой почве. У нас три кошки, три рта, помимо меня и матери. За эту квартиру большой долг. Нам и свет вырубали, жили без света месяцами. Ванна ломалась, приходилось воду носить в тазике, потому что не могли позволить себе ремонт. У Альфии однокомнатная квартира. Когда я у нее ночевала, мальчики спали в комнате, а мы с ней на кухне на раскладном диване. Маленькая квартирка, им бы побольше. Альфия планирует переехать в Ижевск, но у нее еще не закончился контракт со школой. Условия терпимые. Хорошо, что у меня есть своя комната, но двери нет, заходит, кто хочет. Если прибраться, даже миленько, правда, обои ободраны, про ремонт в квартире мы даже не слышали. 

— Соцслужбы как-то вмешиваются? 

— Тетю лишили родительских прав, до последнего не хотели брать детей к себе. Я на самом деле рада, что меня не забрали. До 18 мне осталось немного, хотелось бы в своей школе доучиться и быстрее уехать из Ижевска. Планирую через два года, после одиннадцатого класса, переехать подальше от матери. А если меня заберут, лишат ее родительских прав, это растянется надолго, выкинет меня из жизни. В детдоме жить не хочется, потому что, вроде бы, пока что терпимо. А когда она уходит в запой, я хотя бы учусь самостоятельности, я уже привыкла к этому. 

Мы выходим из хостела. Снега в городе уже нет, но все еще холодно. Катя говорит: «Первое впечатление о Москве: как много политики. Но куда бы ни приехала — везде русская серость».

«Спасибо за поддержку, хотя я, честно говоря, не представляю, чтобы делился душещипательными моментами, слезы из глаз выжимать не собираюсь. Я не имею никакого права жаловаться, — приводит слова Эдуарда Малышевского Алексей Обухов. — Куча лет в тюрьме, последние десять лет научился дома строить, работать своими руками, отодвинул весь этот криминал от себя подальше. Старался стать человеком. Честным, справедливым, порядочным во всех отношениях. Дочка воспитывается с мамой, по деньгам все не совсем нарядно, поэтому я работал здесь, помогал, как мог, деньги отправлял. Вытащить из СИЗО меня навряд ли удастся, я на это и не рассчитываю, скорее всего, срок дадут, куда деваться. Что еще о себе рассказать? Нормальная обычная судьба».