«Можем отправить вашу дочь в психбольницу». Как подростки попадают в психиатрические стационары и что там с ними происходит

Подростки попадают в психиатрические больницы, когда родители (или они сами — если старше 15 лет) подписывают согласие на обследование. Дальше больница может обратиться в суд — и трудному подростку обеспечена пара месяцев тяжелых нейролептиков в переполненной палате без дверных ручек. История с девочкой, которую отправили в психбольницу за то, что она читала про «Колумбайн», привлекла внимание общественности и вызвала много разговоров. «МБХ медиа» делится плохими новостями: это распространенная практика в России, детей в такие учреждения отдают уставшие от капризов родители, строгие воспитатели детских домов и полицейские.

24 августа в дом к семье 14-летней школьницы Алены Прокудиной в Красноярске нагрянули сотрудники ФСБ с обыском. Силовики изъяли игрушечный лук, пневматический пистолет и дневники Алены. После этого с согласия родителей девочку увезли на обследование в Красноярский краевой психдиспансер №1 со стационаром. Алена была подписана на паблик «ВКонтакте», посвященный «Колумбайну». (В 1999 году в школе «Колумбайн» в США произошло массовое убийство. Погибли 13 человек — «МБХ медиа»).

Всего тогда в Красноярской области в стационар отправили девятерых школьников из-за подписки на эту группу. По версии силовиков, подростки, которые состояли в ней, готовились к «активным действиям».

«Алена 100 % ничего не планировала. Интересуются (темой “Колумбайна”, — “МБХ медиа”) многие подростки, это актуальная тема среди школьников. Им интересно, почему так произошло, что было причиной», — рассказала «МБХ медиа» мама Лены Ольга Пронина. По ее словам, девочка рассказывала о своих интересах: «Это было весной, мы говорили о том, как избежать подобных случаев, как важно относиться ко всем сверстникам по-хорошему, как выйти мирным путем (без агрессии) из ситуации, когда ребенка травят в школе. Алену вообще волнуют остросоциальные темы, она сочувствующий и добрый ребенок».

Как дети попадают в психбольницы

В психиатрическую больницу, с согласия родителей, направляют ребенка, у которого проявились симптомы психического заболевания или пограничного расстройства психики или если заболевание уже диагностировано. В некоторых случаях подростков отправляют на обследование от военкомата — для освидетельствования и постановки диагноза.

Также принудительно, по решению суда, детей отправляют на психиатрическую экспертизу в случае совершения некоторых преступлений. Если экспертиза пришла к выводу, что во время совершения этого деяния подросток не мог понимать значения своих действий, то его отправят на принудительное лечение, независимо от возраста и решения родителей.

Детей до 15 лет госпитализируют с согласия родителей или других законных представителей, подростки старше 15 лет сами дают согласие на госпитализацию.

«Для того, чтобы человека положили на лечение, у него должен быть диагноз какого-либо психического расстройства, и оно должно обостриться настолько, что требует именно стационарного лечения. А в стационаре могут лечить не добровольно. Другое дело, что это должно оформляться через специальную судебную процедуру», — рассказала «МБХ медиа» Любовь Виноградова, исполнительный директор Независимой психиатрической ассоциации России.

При этом обследование может быть только добровольным. «На обследование человек поступает в связи, может быть, подозрением на психическое расстройство или какими либо жалобами», — уточняет Виноградова.

Недобровольное лечение назначается, когда человек представляет опасность для себя и окружающих, или если оставление без психиатрической помощи нанесет человеку существенный вред. В анамнезе уже должно быть описано психическое расстройство. В этом случае больница может обратиться в суд и получить разрешение на лечение. 

Елизавета Калинкина впервые попала Центр восстановительного лечения «Детская психиатрия» в Петербурге в 2018 году, тогда ей было 13 лет. «Я сбежала из дома после нескольких эпизодов насилия. В конце концов меня нашли и из отдела полиции меня привезли сначала в обычную больницу, а оттуда уже в психиатрическую. До 15 лет, если есть согласие родителей, можно считать, что госпитализация добровольная, но ребенка никто не спрашивает».

Лиза провела там два месяца, жалуясь маме, что персонал бьет ее и издевается над ней. «Ей было все равно, она говорила, что я сама виновата», — рассказывает девушка. 

Екатерина Степаненко (имя и фамилия изменены) оказалась в психбольнице похожим образом. В 17 лет, после ссоры и драки с мамой, она сбежала из дома и осталась у друга. Когда на следующий день она вернулась домой, у нее случилась истерика. Она отправила другу неоднозначное сообщение, после чего телефон сел. Парень решил, что Катя может что-то с собой сделать и вызвал «скорую».

Девушка вспоминает, что фельдшеры вели себя с ней грубо, увидев следы от селфхарма, угрожали, что она не найдет работу. Катю увезли в больницу. В приемном покое врачи были «хорошими и адекватными», считает девушка. Они и предложили лечь в больницу, Катя сама согласились на госпитализацию — ей было уже 17 — и только потом поняла, какой это было ошибкой. «Все это происходило с ужасно уставшим подростком, я просто сидела, потупившись, и потом согласилась лечь», — вспоминает она.

В больнице она провела всего неделю. Позже девушка узнала, что это произошло после разговора ее родителей с заведующей отделением — девушку перевели на амбулаторное лечение. «Насколько я поняла, они так быстро меня не собирались отпускать. С подозрением на попытку суицида кладут на три месяца — во всяком случае столько лежали в моей больнице другие», — утверждает девушка.

На психике подростка отражается первичная среда, и часто в дети в девиантных семьях получают психические расстройства, например находятся в депрессии. Порой семьи сами пытаются избавиться от ребенка, отправив его в больницу. «Бывает, что родители просто не хотят заниматься своими детьми, в особенности теми, которые уже имеют какое-то расстройство. Например, был конкретный случай, когда алкозависимая мать доводила свою дочь до истерических состояний, вызывала “скорую” и отправляла в психиатрическую больницу», — рассказала «МБХ медиа» социальный работник одной из крупных психиатрических больниц, пожелавшая остаться анонимной. 

Мама Алены, Ольга Пронина, поддавшись уговорам силовиков, сначала дала согласие на госпитализацию, но позже его отозвала. Однако это не помогло вернуть дочь домой. «На отказ в электронной форме, который мы разослали по всем доступным электронным почтам стационара, нам ответили приглашением на беседу с врачами на следующий день. На этой беседе ребенка вернуть отказались, аргументируя тем, что «надо дооформить документы», «по закону ребенка могут держать еще три дня, после отказа от добровольной госпитализации». После мы еще раз написали отказ и лично принесли его в больницу. Его приняли — поставили печать — но ребенка не отдали», — рассказывает Ольга.

После того, как родители попытались забрать дочь домой, диспансер обратился в суд, который разрешил недобровольную госпитализацию Прокудиной на неопределенный срок. 

Любовь Виноградова заметила, что хотя юридически все было исполнено верно, скорее всего, госпитализация Алены была не обоснована. В итоге девочку выписали через две недели после госпитализации — 8 сентября. Исполнительный директор НПА отмечает, что, судя по тому, что Алену достаточно быстро выписали, состояние девочки не требовало недобровольных мер. Она также указала, что семья Прокудиной благополучная и у нее хорошие отношения с родителями и сестрой. «Если состояние требует недобровольного стационарного лечения, то это занимает месяц, а иногда и больше (…). То есть ситуация этой девочки… необычная, так скажем», — считает психиатр.

Как детей оставляют в больнице принудительно

Заявление о принудительной госпитализации Алены подал лично главврач красноярского диспансера Григорий Гершенович. В нем сказано, что решение было принято «после личного осмотра девочки и в связи с ее “»деструктивным поведением“», рассказал адвокат Алены Владимир Васин. Также в суд представили справку из Центра «Э», в которой говорилось, что Прокудина «является приверженцем субкультурной (деструктивной) идеологии «Колумбайн»».

«Я думаю, что и на судью, и на врачей, безусловно, “нажали”. Кстати, возможно, в меньшей степени на судью, чем на врачей. Для судьи это типовая ситуация — он прежде всего прислушивается к заключению медицинского учреждения, которое ходатайствует о госпитализации», — объяснила Любовь Виноградова.

Защита Прокудиной подготовила к суду заключение своего специалиста — профессора медицинской и общей психологии Владимира Менделевича. Психиатр проанализировал заключение врачебной комиссии и установил, что школьница не вела себя «неадекватно и дезадаптивно». Профессор заметил, что «не было выявлено и не описано никаких психотических симптомов, расстройств мышления, восприятия, эмоций, воли, сознания и самосознания. То есть в психическом статусе не приведен ни один из диагностических критериев психического или поведенческого расстройства».

По словам Менделевича, комиссия психиатров, которая обследовала Алену, не описала никаких психических расстройств, а все выводы носят теоретический характер и строятся на данных, полученных от окружающих. Он уточнил, что в ПНД не описали опасность подростка для себя и окружающих, хотя комиссия решила, что если девочку не госпитализировать, у нее «усугубляются личностные особенности и возникнет непосредственная опасность ауто- и гетероагрессии». Он назвал ситуацию «грубым нарушением принципов психиатрической диагностики».

Суд приобщил заключение Менделевича, но, вероятно, даже не рассмотрел: по словам адвоката, решение было вынесено за пять минут. Ольге Прониной в суде высказаться так и не дали. Позже она рассказала «МБХ медиа», что характеристика из ПНД совсем не совпадает с реальным поведением ее дочери: «В школе к Алене всегда хорошо относились. Аленка не была сорванцом и заводилой, не была изгоем каким-то. Хорошо общалась с двумя подругами: гуляли вместе, в кино ходили. С педагогами тоже ладила, никогда конфликтов не было никаких».

Виноградова отмечает, что сейчас здорового человека не так уж легко отправить на лечение в психиатрическую больницу. «Это не такой частый случай, но, к сожалению, в последнее время мы сталкиваемся с этим все чаще. Причем инициаторами выступают наши доблестные органы, которые считают что это хороший способ решения определенных вопросов и оказывают давление на врачей-психиатров. Которые, к сожалению, не всегда проявляют достаточную стойкость и противодействие».

По словам Лизы Калинкиной, в ее отделении было 40-50 подростков, и большинство из них находилось там без видимых оснований: «За ссоры с родителями, за прогулы школы, за побеги из дома или просто потому, что ребенок надоел и его решили “сдать”. Из детских домов, кстати, тоже в качестве наказания детей отправляют в психушки». Когда девушка выписалась из больницы, она увидела, что ее диагноз — «элементы асоциального поведения — уход из дома», хотя такого нет в международной классификации в МКБ-10.

«Моя лечащая [врач] мне говорила, что меня выпишут, когда я исправлю свое поведение. Они просто хотели, чтобы я начала слушаться своих родителей, а мои слова о домашнем насилии просто игнорировались», — рассказывает Лиза. 

Также, по словам девушки, родители могли забрать ребенка из этого центра в любой момент, написав отказ от госпитализации. «Но в основном родителям просто все равно, они знают про все условия, но считают, что это нормально». 

Любовь Виноградова предполагает, что часто как подростков, так и взрослых людей отправляют в психбольницы для устрашения. Для любого человека, а особенно для ребенка, оказаться на лечении в психиатрической больнице, и вообще на время утратить свободу — огромный стресс.

По словам Ольги Прониной, некоторых детей, которых так же забрали на обследование в ПНД, как и ее дочь, отпустили раньше, потому что родители не стали привлекать внимание СМИ. Она предполагает, что таким образом ее решили «наказать, показать, у кого власть». 

Так же в Петербурге полицейские угрожали отправить в психбольницу уже 15-летнюю Лизу Калинкину из-за пикета в поддержку жителей Хабаровска, на который она пришла с пустым листом бумаги. «Изначально меня задержали, когда я шла и общалась со знакомыми, якобы за мат в общественном месте. Сказали, что нужно проехать в отдел, дать письменное объяснение, после чего отпустят», — сказала Калинкина.

Девушку отвезли к инспектору по делам несовершеннолетних. «Она ничего про мат не сказала, только про пикет пыталась узнать. Мне изначально сказали, что в случае чего могут отправить меня в психиатрическую больницу недобровольно. Я сказала, что у них нет на это оснований, что я не опасна для себя и окружающих. Они сказали, что полиция может все. И вот когда мать приехала, ей сказали то же самое, что „можем отправить вашу дочь в психбольницу, если хотите, то можете к нам обратиться, мы все сделаем“», — пояснила она.

Как дети живут в психиатрических больницах

Во время нахождения в ПНД Алена пожаловалась на условия содержания через своего адвоката. Она рассказала, что всего в палате находятся 13 человек: девять мальчиков и четыре девочки, но спать разрешают только в нижнем белье, и она стеснялась. Кроме того, по правилам диспансера, спать им надо по 13 часов. Также в учреждении запрещены стаканы и бутылки с водой — пить воду можно только из-под крана.

По словам мамы и сестры Алены, после огласки условия содержания в ПНД улучшили: ей разрешили гулять с другими детьми, девочкам предоставили отдельную палату.

Любовь Виноградова рассказывает, что по современным нормам дети и подростки должны лежать отдельно от взрослых. Но бывают ситуации, когда в больнице нет детского или подросткового отделения, и тогда их кладут во взрослое, но стараются выделить отдельную палату. Такая ситуация характерна для небольших городов.

Условия в детских отделениях психбольниц практически ничем не отличаются от тех, что во взрослых отделениях. Тут многое, опять же, зависит от конкретного учреждения. Единственная разница — подросткам должны обеспечить обучение, чтобы не прерывать школьное образование, и приспособленные для этого классные комнаты, а также игровые комнаты для досуга. Также различается количество персонала — в детских отделениях должны работать больше психологов и педагогов.

Социальный работник подтверждает, что в московских психиатрических больницах есть мужское и женское отделение, детское и взрослое: «Даже, если есть возможность, подростков и детей помладше тоже разделяют, кладут на разные этажи, в разные корпуса. В целом, обычные условия, как во всех больницах — [дверных] ручек, разве что, нет». 

В Центр восстановительного лечения, где два месяца провела Елизавета Калинкина, было разделение по полу и в целом в ее отделении лежали только девочки от 7 до 14 лет. «Душ был раз в неделю, иногда могли разрешить еще раз помыть голову. Я попросила помыть голову, но мне сказали, что я не заслужила. То есть элементарная гигиена там преподносилось как что-то, что нужно заслужить», — рассказывает она об условиях.

Из-за того, что девушка отказывалась от больничной еды, ей угрожали диагностировать анорексию и кормить насильно через зонд. По той же причине ей не передавали продукты от родителей.

«Всем давали одни и те же таблетки — очень тяжелый нейролептик “Труксал”. В наказание, если им не нравилось, как человек себя ведет, пытается высказать свое мнение, кололи “Аминазин”. (…) Меня не привязывали. Один раз только тащили за волосы, чтобы вколоть “Аминазин”. Связывали только тех, кто совсем не контролирует себя, например, была девочка, которая выбила себе глаза коленями и ее привязали. Больше вроде такого не было», — вспоминает Лиза про методы лечения.

В больнице Кати из Сибири не было детского отделения. Только отдельное женское. На этаже были и тяжелобольные, и буйные пациенты, которых, по ее словам, связывали ремнями. Сама Катя лежала в палате «с какими-то тихими бабушками».

«Условия ужасные, говорить не о чем. Медсестры безразличные, но хотя бы не били никого, во всяком случае я такого не видела. Не говорили, какие таблетки дают пить, не давали никому звонить, — рассказывает девушка. — Дверей в туалет нет, это психиатрическая больница. Но сам туалет, как и душ, ужасный. Матрасы все обоссанные. Неходячих пациентов не было, но я была в палате с пациенткой, которая просто так ходила под себя. Форточки не открываются, на окнах решетки. На прогулку выводили один раз за все время». 

Только после выписки Катя попала на групповую терапию, когда перешла на амбулаторное лечение. В больнице ей сделали один укол транквилизатора и постоянно давали таблетки.

Екатерина считает, что в целом психбольнице ей не стало лучше, если не хуже: «Мне стало легче только от того, что я оттуда вышла. Это ощущается как тюрьма: прогулки по расписанию, сигареты у медсестер просить, решетки на окнах, железные кровати. Туалет без дверей, моешься с четырьмя людьми одновременно. Воруют одежду, воруют шампуни.Вокруг люди, которые заявляют, что здесь каждый сам за себя».