После громкой истории с профессором СПбГУ Олегом Соколовым, признавшимся в убийстве своей аспирантки-подруги, в обществе остро встал вопрос: а можно ли преподавателям университетов встречаться со студентами? Татьяна Ускова исследовала ситуацию и поговорила с феминистками — преподавательницами, студентками и психологами — о том, чем могут быть опасны подобные романы.
«Мне бы не хотелось этого человека подставлять. Даже после того, как это заканчивается, люди остаются в одних и тех же кругах. И, например, если я дам тебе интервью, как бы я ни старалась скрыть подробности, там будет понятно, кто это. Я думаю, вся твоя лента примерно с похожими историями, и искренне понимаю людей, которым сложно говорить об этом».
Это мне рассказала знакомая, у которой в студенчестве были отношения с преподавателем.
Романтические и сексуальные отношения преподавателей и студентов в вузах — этически «серая зона». Иерархически преподаватель стоит выше студента и может использовать свое служебное положение, чтобы влиять на него: манипулировать, в случае расставания угрожать плохими оценками или даже отчислением.
Единой позиции в мире по этому поводу не выработано: в каких-то университетах такие отношения запрещены, а где-то разрешены, но с ограничениями. В России в большинстве университетских уставов эти ситуации попросту не прописаны.
Однако громкая история убийства 24-летней аспирантки СПбГУ Анастасии Ещенко заставила общество заговорить об этом. В убийстве обвиняется ее преподаватель и любовник, 63-летний доцент университета (уже уволенный), историк Олег Соколов. Какую роль в смерти девушки могли сыграть неравные отношения преподавателя и студентки, допустимы ли такие коммуникации в вузе, и должно ли руководство вуза как-то их пресекать?
Невидимая «норма»
Рита (имя изменено в целях анонимности — «МБХ медиа») учится в МГУ, ей 22 года, и она встречается с преподавателем. По ее словам, в следующем году они собираются пожениться. С мужчиной студентка познакомилась во время учебной практики, на одной из студенческих вечеринок — некоторые преподаватели тоже туда ходят. Встретившись с преподавателем на одной из таких «посиделок», Рита разговорилась с мужчиной.
У обоих — и студентки, и преподавателя — есть дети от предыдущих отношений. Рита говорит, что это стало одной из общих тем для обсуждения; сошлись они и на почве одних интересов в науке и общих хобби. Несмотря на то, что сама девушка тогда находилась в других отношениях, вскоре она их разорвала: «На вторую неделю знакомства с преподавателем я поняла, что с ним я чувствую себя как дома, что эти бесконечные тусовки с моим тогдашним молодым человеком не дают мне возможности проводить время с ребенком. Я хочу нормальную семью. Я бросила парня, и у меня начались отношения с преподавателем, который сразу положительно отнесся к ребенку, к моим условиям жизни и взглядам».
На вопрос, не волновало ли ее, что возлюбленный ведет занятия в вузе, Рита отвечает, что ему не так много лет — «всего 36», — а во время учебного процесса они четко держат субординацию. «В среде преподаватель-студент мы не показываем отношений.
Но когда занятия кончаются, мы оба взрослые, совершеннолетние люди со свободой выбора отношений».
Это нужно не только для разделения личных и служебных отношений, рассказывает Рита, но и чтобы избежать слухов, которые могут навредить положению в университете обоих. Однако непосредственный начальник ее партнера ничего плохого в их отношениях не видит, не осуждает и поддерживает влюбленных.
Хотя статистики нет, отношения преподавателей и студентов, по-видимому, очень распространены. После убийства Ещенко «Русская служба BBC» поговорила с преподавателями вузов о допустимости таких отношений. Один из коллег Соколова, профессор СПбГУ Павел Кротов рассказал изданию, что «все три раза женился на студентках», ничего плохого в этом не видит и считает, что такие браки, как правило, счастливые.
Хоровод из студенток
Элла Россман, приглашенный преподаватель Высшей школы экономики и активистка, говорит, что точных данных о том, насколько распространены такие отношения, нет, но сама она знает о нескольких таких случаях. Элла считает, что подобные отношения могут сильно отличаться друг от друга. В одном случае это может быть любовь, а в других — использование служебного положения преподавателем, который ставит романы со студентками «на поток»:
«Мне кажется, есть большая разница между тем, когда действительно происходит какая-то влюбленность и люди внезапно оказываются близки друг другу, и ситуациями, когда у нас серийно преподаватели встречаются со студентками, и у них по пять человек-фавориток по очереди проходит. То есть когда это такое “хобби”, или “увлечение”. Различие заметно по тому, как сами преподаватели реагируют на ситуацию: в первом случае они пытаются разрешить возможные конфликты интересов, во втором это воспринимается как норма».
Преподавательница считает, что такие “хобби” разрушительно действуют на университетскую среду: «Институт фаворитизма приводит к тому, что студенты начинают думать: без этого они не продвинутся и не найдут какой-то общий язык с преподавателем. Ведь все обычно знают, что происходит на факультете или на программе. С другой стороны, возможен конфликт интересов, когда в исследованиях продвигают не самых умных, а пассий преподавателя».
Хотя Элла признает, что бывают романы с участием преподавательниц-женщин (она слышала об одном таком), в подавляющем числе знакомых ей случаев фигурируют сотрудники-мужчины. Элла считает, что такое соотношение может быть связано с представлением о «настоящей» маскулинности, сложившимся в России.
«Тот же Соколов, который убил студентку, он же не зря в Наполеона наряжался. У него были все атрибуты, необходимые для манифестации такой маскулинности.
Он был — в глазах других — крутой профессионал, такой весь из себя лидер, поднимал это движение реконструкторов, вел их “к великому будущему”. Еще один атрибут этой маскулинности — это куча девушек, которые одна за другой сменяются, — объясняет Элла. — Для мужчин это может быть показателем статуса, доказательством, что они “хоть куда”, что они “еще могут”».
Сомнительное согласие, невозможность разорвать отношения и объективация
Анна Сапунцова учится в магистратуре Оксфордского университета, поступила она туда после обучения на филологическом факультете МГУ. Прямого запрета на романтические или сексуальные отношения между преподавателями и студентами в Оксфорде нет, но на мой вопрос, насколько там распространена такая практика, Анна отвечает:
«На практике отношений студентов и преподавателей почти не бывает. Хотя такие отношения прямо не запрещены, их очень мало. Я не знаю ни одного случая вокруг меня. Это очень опасная территория, потому что непонятно, в какой мере студент может дать свое согласие, если он в зависимом положении».
По словам студентки, в Оксфорде каждый первокурсник обязательно проходит мастер-класс по согласию (“consent workshop”), на котором обсуждаются неочевидные случаи харассмента: это нужно для защиты и просвещения студентов от потенциального насилия. В университетское определение харассмента входят и коммуникации, произошедшие без полного согласия — то есть «не вполне консенсуальные» отношения (“not truly consensual”).
«Что значит not truly consensual? Когда кто-то согласился на отношения, но чувствует, что это было под давлением, что это не его или ее свободное решение», — объясняет Анна.
Не вполне консенсуальными могут быть и романтические отношения с преподавателем, считает студентка: «И из того, что я видела сама в Москве, и из всего, что я об этом читала, следует, что в подавляющем большинстве случаев это ситуация абьюза.
Я стараюсь сейчас осторожно формулировать и допускаю, что в редких-редких случаях это хорошая история, но в большинстве случаев речь идет о заведомо неравных отношениях».
Марина Эрлих, психолог кризисного центра «Сестры», с Анной согласна. Она рассказала «МБХ медиа», что считает такие отношения априори неравноправными, так как у преподавателя есть власть над студентом — поставить зачет, поддержать научную работу и помочь с академической публикацией, а есть власть этого не делать или даже создать препятствия в обучении и научной деятельности, и студент оказывается зависимым от партнера:
«Студентка зависима, а значит уязвима, и бывает поставлена перед выбором: например, остаться без стипендии (не иметь возможности продолжать исследования, быть отчисленной и так далее) или «согласиться» и удовлетворить желание преподавателя. Согласие это в кавычках, т.к. оно вынужденное и больше похоже на вымогательство».
Даже начатые по согласию, такие отношения могут давить на студента невозможностью выхода из них. Татьяна Никонова, феминистка и автор блога Nikonova.online, считает, что хотя в каждой паре все происходит индивидуально, и сами отношения могут быть равноправными, опасность зависимости в них в любом случае существует:
«Что происходит с молодыми студентками, если они хотят разорвать отношения с преподавателями? — объясняет Никонова. — Если очень повезет, то все будет гладко, если не повезет, у него будет власть сделать все, что угодно. Вплоть до того, что студентка вылетит из вуза и не сможет заниматься деятельностью, которую выбрала. Если она попытается придать это огласке, то за ней может закрепиться репутация “добилась всего через постель”, даже если все академические успехи ее собственные. Она находится в крайне уязвимом положении».
Таким положением студента легко воспользоваться, а сами отношения могут оказаться более опасными и склонными к абьюзу. «Если человек склонен к насилию, это может проявиться в любой сфере, но чаще с людьми в более слабой позиции, уязвимыми и зависимыми от него», — объясняет Марина Эрлих. По словам психолога, опыт такой коммуникации с преподавателем для студентки может остаться травматичным на всю жизнь. Об этом часто говорят и в западных странах.
Несмотря на собственные отношения с преподавателем, Рита тоже считает, что подобные романы чаще «серийны», у преподавателя это «не первая» студентка, а такие взаимодействия могут быть более склонны к абьюзу и манипуляциям. «У нас на факультете была такая история с моей подругой, когда она была первокурсницей. У нее не было с преподавателем никаких половых отношений, он просто морочил ей голову. Ввел ее в заблуждение насчет своих планов на нее и ничего не говорил о наличии у него девушки. А потом ее просто не взяли на кафедру, на которую она хотела», — рассказывает девушка.
Марина Эрлих считает, что такие коммуникации со студентами со стороны преподавателя могут рассматриваться как насилие:
«В широком смысле насилие это отношение к женщине как к объекту удовлетворения потребностей, отрицание ее права на чувства, на желания и потребности, низведение до положения неодушевленного предмета, — объясняет психолог. — Когда преподаватель использует студентку, он тем самым подтверждает, что ее интеллект, душевные качества, ее личность ничего не стоят, никому не важны».
Почему студентки влюбляются?
«Когда люди начинают учиться тому, что им интересно, и попадают в новую среду, они оказываются захвачены учебой и этим процессом, могут испытывать много эмоций, в том числе по отношению к людям, которые с ними этими знаниями делятся», — говорит Элла Россман.
В целом ситуация влюбленности в преподавателя, считает Элла, нормальна и для многих является частью биографии. Татьяна Никонова с ней солидарна: «Во-первых, преподаватель — это человек, который делает то, чем интересуется студентка. Во-вторых, он обладает гораздо большим количеством знаний, в силу возраста это гораздо более опытный человек, а опытные люди привлекательны. Поэтому получается такое “бинго”, и в результате очень легко влюбиться. И это нормально. Мы видим человека, облеченного властью, имеющего авторитет, и который делает нашу жизнь гораздо более интересной, чем она была до того», — объясняет Никонова.
Нормализации таких влюбленностей и отношений, считает Татьяна, способствуют гендерный аспект в научной среде:
«Если мы посмотрим на количество женщин с высшим образованием в России, то увидим, что их больше вроде на треть. (По данным Федеральной службы государственной статистики, высшее образование в России имеют 58% женщин и 42% мужчин. — «МБХ медиа»). Но если мы посмотрим, что происходит с учеными степенями и с преподавательским составом, мы увидим, что там большой перекос мужчин. То есть женщинам туда, наверх, в принципе очень трудно добираться».
Элла Россман в разговоре со мной предположила, что кроме того, студенты, которые чувствуют себя уязвимо, могут думать, что подобные отношения помогут им добиться чего-то в научной среде.
Влюбленность в преподавателя — нормальная ситуация для университета, считает Элла. «Просто нужно ли это доводить до настоящих отношений, это большой вопрос, — говорит преподавательница. — Студенты на волнах этой влюбленности иногда стремятся к таким отношениям, но дальше уже вопрос о действиях самого преподавателя, как он себя поведет в этой ситуации».
Инструменты защиты студентов
Элла Россман говорит, что сейчас в российских университетах не хватает адекватных инструментов, позволяющих разрешать подобные конфликты и обеспечивать безопасность студентов и сотрудников в случаях насилия и принуждения; институтов, которым сотрудники и студенты доверяли бы, и в которых велась бы работа и дискуссия, как решать такие сложные этические ситуации и обеспечивать эмоционально безопасную и здоровую среду в вузе.
Подобные инструменты есть, по словам Анны Сапунцовой, в Оксфордском университете. В официальных документах написано, что такие отношения настоятельно не рекомендуются, но вместо прямого запрета на сами отношения — который рассматривается как вмешательство в личную жизнь сотрудников и обучающихся, — университет обязан обеспечивать безопасность обеих сторон. Для разрешения конфликта интересов вступившие в отношения преподаватель и студент перестают взаимодействовать в учебном процессе.
«Если уж как-то так неудачно вышло, что люди оказались в романтических отношениях (хотя тут сразу вопрос, как это так вышло, почему они не остановились), то есть протоколы, как сообщить об этом университету, — рассказывает Анна. — За то, чтобы университет об отношениях знал и академической и профессиональной жизни участников не было нанесено урона, ответственен преподаватель. После этого вам в том числе перестроят расписание, чтобы вы минимально общались в профессиональном контексте. Преподаватель, у которого отношения со студентом, не может вести у него занятия, быть его научным руководителем и так далее».
Задача университета — не только безопасность обеспечить, но и хорошее образование, считает Анна. «А романтические отношения студентов и преподавателей вредят учебному процессу и привносят много сложностей», — добавляет студентка. «От них не должна зависеть жизнь человека, его образование, исследовательская карьера и профессиональное будущее», — заключает Элла Россман.
А пока никаких инструментов защиты нет, отношения преподавателей со студентами продолжают оставаться негласной «нормой», а в профессорской среде звучит расхожая фраза, похожая на пословицу: «Жены стареют. А студентки третьего курса — никогда».
Редактировал Семен Кваша
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.