Бойне в Вене предшествовала череда других атак — в последнюю неделю октября во Франции произошло пять терактов, два из которых закончились смертью мирных граждан. Эти нападения стали уже своеобразной традицией: они происходят каждый раз после появления в публичном поле карикатур на пророка Мухаммеда, которые в 2015 году опубликовал журнал Charlie Hebdo. Алексей Малашенко рассказал «МБХ медиа», почему мусульмане так обижаются на эти карикатуры и в чем на самом деле заключается конфликт европейских ценностей и заветов ислама.
–– Франция является, пожалуй, самым популярным в Европе объектом нападений исламистских радикалов. Есть ли в этом смысле какое-то принципиальное отличие от других европейских стран?
–– Прежде всего, это общий тренд. Вспомните теракты последних лет в той же Германии, Испании, Австрии, Великобритании. Я бы Францию особо не выделял, но у нее все же есть своя специфика.
Из всего европейского континента количество мигрантов-мусульман во Франции в процентном отношении зашкаливает: примерная цифра – пять миллионов. Они там освоились, они там как, пожалуй, нигде, хотят жить в соответствии с их традициями, причем это продолжается с семидесятых годов. Французы всегда относились к этому достаточно легкомысленно. Они считали, что смогут их ассимилировать и адаптировать, ведь у них же были колонии в мусульманском мире. И когда их предупреждали, что это плохо кончится, французы в это не верили. Но ассимилировать мусульманина невозможно. Можно ассимилировать тунисца, ливийца – да, но как мусульманина – человека, который является приверженцем религии ислам – невозможно и бесполезно. Он никогда от нее не откажется.
Когда люди в чужом государстве пытаются жить по своим законам, это вызывает раздражение. Тем более, что визуально видно, как они себя ведут. Поэтому отторжение во французском обществе, безусловно, есть. Это есть также и в Бельгии, и в Голландии.
Не стоит забывать, что приезжие мусульмане всегда ощущают свое превосходство. Это заложено в исламской традиции: по доктрине в конечном счете весь мир будет мусульманским. И это ощущение собственного величия накладывается на комплекс неполноценности. Как же так: мы самая великая религия, но отстаем? И мы приезжаем за деньгами, за лучшей жизнью, потому что у себя это не получается сделать. Сочетание мании величия и этого комплекса создает общий фон. В каком-то плане это конфликт культур и цивилизаций. А терроризм – это крайняя форма этого взаимного отторжения.
Если есть такой конфликт, значит, будут эксцессы. Все это будет волнообразно продолжаться как минимум ближайшие лет пятьдесят. И нам с этим жить. Какой выход? Выхода нет. Но я бы никогда не стал рисовать карикатуры на пророка.
–– Можно ли это назвать провокацией со стороны французских журналистов?
–– Ни в коем случае! Это не провокация, это просто различие культур, разное мировосприятие. Кто обидится на карикатуру на Иисуса Христа? Их же полно.
–– Почему вообще чувства верующих мусульман задеть даже проще, чем чувства верующих христиан?
— Все тот же комплекс неполноценности. Они обиженная цивилизация. Они еще не забыли колониализм. Национально-освободительное движение в XX веке у них проводилось с помощью джихада.
Вообще у мусульман очень сильно чувство социального протеста. Поэтому очень часто революции и демонстрации принимают такую религиозную форму. Ислам от политики вообще неотделим. И пророк Мухаммед был политиком: он создал первое исламское государство. Мы ищем у мусульман какие-то ошибки, но все это естественно. Это все равно, что обижаться на льва, что у него зубы большие. Но это история и цивилизация, которой не переделать.
–– А кто вообще эти люди, которые совершают теракты, как их можно описать?
— От 16 до ста лет, профессионально –– кто угодно. Это религиозное чувство. Даже у нас на Кавказе были доценты и кандидаты наук, которые тоже таким занимались.
–– Может ли это быть связано с какими-то психическими расстройствами?
— Абсолютно правильный вопрос. Мы говорим о религиозном фанатизме, и такая форма выражения религиозных чувств –– самая крайняя степень его проявления, ее выражают люди с психическими отклонениями. Религия, как известно, влияет на психику со страшной силой. Вспомните инквизицию и крестовые походы. Но это не значит, что они сумасшедшие.
–– От силы роста условной «свободы слова» в Европе возрастает ли сила роста радикального ислама? Каких ждать последствий? Может ли это перерасти в еще более серьезный конфликт?
–– Это никому не выгодно, и прежде всего –– мусульманам. Если они доведут вот этим своим «ах, вы нас не трогайте, ах, мы у вас хотим жить по нашим законам», это действительно плохо кончится. В той же Австрии полно националистов и левых популистов, которые с большим удовольствием с ними расправятся. И вот это страшно.
Я в принципе считаю, что европейцы ведут себя безответственно. У вас, конечно, демократия, но есть закон. Вот человек приехал куда-то без документа, если вы его не знаете – не пускайте! Если полицейские в Париже боятся заходить в какие-то районы, чего вы болтаете про законы? Это не демократия, это трусость.
Раньше не было такого количества мигрантов и такого количества проблем. По разным данным в Европе 45, 30 и 70 миллионов мусульман – поди их посчитай. Нам с этим жить. Тут самое главное даже не политика, а гражданское общество. Та мусульманская публика, которая готова к диалогу, должна делать это намного активнее и объяснять мусульманам, что они приехали работать в другую страну и там не хозяева. При этом европейцам надо говорить: так получилось, никто не виноват. Они приехали работать, их много. Давайте будем более сдержаны, есть вещи, которых лучше избегать.
— А не возникает ли у европейцев искушения воспользоваться китайским опытом? Вот Китай в Синцзяне поборол уйгурский исламский терроризм при помощи тотальной слежки и концлагерей.
— Никогда. Это могут сделать только китайцы при их тоталитарном режиме, в Европе это абсолютно не пройдет. Возьмем соотношение: этих уйгуров там 25 миллионов, а население Китая – полтора миллиарда. А теперь сравните: во Франции население – 50 миллионов, и 5 миллионов из них – мусульмане. В Германии только одних турок за 4 миллиона. Китайский опыт – это все равно что перчить торт. Ничего не получится.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.