Во Владимире начался судебный процесс над Любовью Рублевой — вдовой милиционера, которую обвиняют в применении опасного для жизни или здоровья насилия к полицейскому (часть 2 статьи 318 УК). По версии следствия, Любовь дала пощечину майору Хомякову, который при задержании избил ее 14-летнего сына. «МБХ медиа» рассказывает о полицейском преследовании, которое длится уже полтора года, и о том, почему Любовь разочаровалась в полиции, поработав в правоохранительных органах.
Пощечина двухметровому майору Хомякову
Восьмого октября 2018 года 40-летняя Любовь Рублева вместе со своими сыновьями встала в одиночный пикет против пенсионной реформы и повышения НДС. Женщина держала в руках двусторонний плакат: на одной стороне было написано «Х***о, сделай всему миру приятно, сука, сдохни», на другой — «На пенсии денег нет, а на войну в Сирии и Украине есть». Плакат ее старшего сына Максимилиана гласил: «Дальний Восток — Китаю, нам — пенсионную реформу, НДС 20%, налоги, статья 282 УК — настоящее проявление патриотизма Пукина» и «Какой еще должен ввести налог Пугамбэ и Госдура, чтобы вы оторвали свои задницы от дивана?».
По словам Рублевой, ими сразу заинтересовались сотрудники ДПС: сфотографировали их плакаты, посмеялись и отошли, сказав, что «всё так и есть». Через несколько минут женщина увидела, что один из полицейских разговаривает по телефону и смотрит в ее сторону. «Видимо, начальство дало команду узнать, не Рублевы ли это», — рассказывает Любовь. — Сразу после звонка он проверил у меня паспорт и предложил пройти с ним в машину, не объяснив причин задержания».
Женщину с сыновьями держали возле полицейской машины, пока не приехало подкрепление и еще один полицейский автобус — по словам Любови, ее с двумя детьми задерживали восемь человек. Так и не добившись от сотрудников причин задержания, Любовь решила «просто уйти», но дорогу им преградил «огромный, двухметровый Хомяков». В постановлении о возбуждении дела против Рублевой говорится, что пикетчики «попытались скрыться», и полицейский Хомяков «остановил» Максимилиана.
На Максимилиана надели наручники и отвели в машину. С младшим обошлись гораздо жестче: по словам Любови, ему выкручивали руки так сильно, что порвали куртку. «Я кричала, что ему 14 лет, а полицейский двухметрового роста его кулаками бил по голове!» — голос Рублевой дрожит, когда она вспоминает об этом. Полицейский Хомяков дважды ударил ее сына по голове, но благодаря тому, что удары прошли по касательной, тот не получил серьезных травм — только несколько синяков.
По версии следствия, после этого Рублева, «осознавая, что Хомяков является представителем власти», ударила его левой рукой по правой щеке наотмашь, причинив «физическую боль и нравственные страдания». Через два дня к этой формулировке добавились «множественные удары» и кровоподтеки. А еще позже — «шишка на волосистой части головы», и всё это якобы от одной пощечины.
«Следствие считает, что я, женщина ростом 160, избила двухметрового майора, да еще и через другого сотрудника!» — возмущается обвиняемая. Она уточняет, что в момент задержания путь ей преграждал полицейский Новиков, хватал ее за руки и тянул назад, не давая пробиться к ребенку.
Следующие два дня Любовь с Максимилианом провели в полиции. Еще в отделе на Студенческой, 16 Любови начали угрожать. «Они говорили, что не дадут доучиться в школе моему младшему сыну, отправят его в детдом, а меня посадят в тюрьму, — вспоминает женщина. — Это было глубоко неприятно, ведь они знают, что я вдова полицейского». Тогда об уголовном деле речи еще не шло: полицейские составили на женщину протокол по статье о неподчинении сотруднику (19.3 КоАП) — якобы из-за отказа пикетчиков показать паспорт; и о мелком хулиганстве (20.1 КоАП) за мат на плакате. Эти протоколы суд потом дважды вернул в полицию на доработку — вина Рублевой по этим административкам так и не была доказана.
«Видимо, за это нас решили наказать и завели уголовное дело», — предполагает Рублева. На третий день задержания ее не отпустили домой, а повезли в Следственный комитет. Там она узнала, что причинила майору Хомякову страдания, и теперь за это ей грозит уголовное дело и до пяти лет тюрьмы. «Когда следователь мне сказал, за что меня туда привезли, я рассмеялась и не могла поверить, что так может быть! Стыдно мужчине такое писать!» — восклицает Любовь. Тогда от стресса и волнения она поддалась на уговоры следователя и признала свою вину — позже она откажется от этого признания в суде.
Рублева убедилась в том, что Хомякову все-таки стыдно, на первом судебном заседании 16 сентября — потерпевший явился в суд. По словам Любови, за всё заседание он ни разу не поднял на нее глаза: «Сидел глаза в пол, как провинившийся школьник, которого отчитывают». Подтвердилась и еще одна деталь: экспертиза поставила Хомякову диагноз «сотрясение мозга» на основе того, что у него было покрасневшее лицо. «У него приливает кровь к лицу от любых эмоций!» — смеется Рублева. Так и в суде, когда адвокат Рублевой Нелля Шишова дала ему ознакомиться с ходатайством о приобщении альтернативной экспертизы, Хомяков стал «бордового цвета, как стул, на котором он сидел».
«Нам показали медицинские документы Хомякова, и там указано, что он обратился не в больницу МВД, а в больницу скорой помощи «Красный Крест». Я там врачей знаю — им скажешь, что голова болит и тошнит, они и сотрясение поставят», — Рублева ставит под сомнение диагноз Хомякова. На этих документах основывается экспертиза, проведенная полицией: следователь отказался проводить и следственный эксперимент, и ситуативную экспертизу, которые бы точно опровергли такие серьезные травмы, полученные от одной пощечины.
Поэтому адвокат «Правозащиты Открытки» Нелля Шишова в суде ходатайствовала о приобщении альтернативной экспертизы, опровергающей заключение полицейского эксперта. «Мы провели дополнительную экспертизу, как и Следственный комитет, на основе медицинских документов, имеющихся в материалах уголовного дела», — объясняет адвокат. Как ни странно, против ее приобщения не выступил даже потерпевший Хомяков: покраснев, он потупил глаза и сказал «Не возражаю». По словам адвоката, сейчас они сделали всё, что могло бы привести к положительному исходу дела — обратит ли на это внимание суд, будет понятно на следующих заседаниях, следующее состоится 7 ноября. По ч. 2 ст. 318 УК Любови Рублевой может грозить реальный срок до десяти лет.
Порванный портрет Путина и месть за оперативника Юрченко
Семья Рублевых уже не первый раз сталкивается с полицией — сама Любовь считает, что это преследование не случайно. По ее словам, «охота» на семью началась с того, что 5 мая 2018 года женщину с двумя сыновьями задержали на несогласованном митинге «Он нам не царь» и составили на них протоколы по ст. 20.2 — суд затем оштрафовал каждого на пять тысяч рублей.
Потом начались конфликты в школе: политически активный Максимилиан высказал учительнице свое мнение о действующей власти и «горячо любимом президенте», а та пожаловалась на него в полицию. На следующий день к Рублевым домой пришли участковые, но «сразу сказали, что дело не будут раскручивать». Через некоторое время Максимилиан опять «провинился»: в школе порвал портрет Владимира Путина и выкинул его в окно со словами «Нечего тут мусору делать».
Любовь Рублева рассказывает, что после этого домой к ним снова приехали полицейские — по их словам, они увидели на странице Максимилиана «ВКонтакте» репосты с нацистской символикой. Оперативник уголовного розыска по фамилии Юрченко изъял у ребенка телефон — его вернули только через две недели. По словам женщины, до сих пор непонятно, в рамках какого дела изымали телефон и что с этим делом стало потом: полицейские ничего им не сообщили. Уже потом она узнала у судьи, что та вернула документы по делу в полицию, а куда они пропали — неизвестно. «У нас есть копия протокола, документ об изъятии телефона моего сына — то есть доказательства, что дело все-таки завели. Получается, они его уничтожили, что ли?» — удивляется Рублева.
Тогда женщина написала жалобу в прокуратуру на Юрченко — за то, что он, получается, незаконно изъял телефон Максимилиана. По версии женщины, это только усилило неприязнь полицейских к их семье: когда 28 июня они вышли на митинг КПРФ против пенсионной реформы, к ним подошла «начальница оперативника Юрченко» и бросила Рублевой фразу «А мы вас ждем». Любовь до сих пор не понимает, что это значило — никаких подробностей она не получила, а следующая встреча с полицией произошла только в злополучный день 8 октября.
«Я считала, что полицейские — порядочные люди, а потом попала в полицию сама»
«Мне неприятно, когда меня связывают с полицией, — говорит Любовь после вопроса о ее работе в правоохранительных органах. — Мой муж работал еще в ГАИ. Он был очень порядочный человек, его на работе все уважали. И у меня было впечатление, что полицейские — они такие. А потом я попала в полицию сама». По ее словам, она устроилась в полицию почти случайно, быстро разочаровалась в работе и не поддерживает никаких отношений с бывшими коллегами.
Муж Любови, старшина ГАИ Сергей Рублев, в 2003 году разбился в ДТП при исполнении. По официальной версии, напарник Сергея уснул за рулем, их автомобиль вылетел на встречную полосу и столкнулся с другим — оба полицейских погибли. Но вдова больше верит очевидцам аварии, которые утверждают, что полицейская машина гналась за нарушителями, сбившими человека, но водитель не справился с управлением. Рублева уверена: официальную версию придумали, чтобы не выплачивать компенсацию.
Эта трагедия надолго определила жизнь вдовы. После издания указа Дмитрия Медведева о трудоустройстве членов семей погибших сотрудников в органах внутренних дел она сама устроилась на работу в полицию, но не совсем по своему желанию. «У нас же очень рьяно выполняют указы — вот и тогда полковники начали меня уговаривать. Говорят: посадим тебя в кабинет перебирать бумажки, для этого и специальное образование не нужно», — вспоминает женщина.
После года в школе полиции Любовь устроили на службу — только не в кабинет, а в патрульно-постовую службу. «Я думала, что ППС — это когда ты ходишь по улице и проверяешь документы у подозрительных личностей. А оказалось, что там надо делать палки». Вот как Рублева описывает свою работу в ППС: ищешь на улице знакомый контингент — пьющих, бездомных — и составляешь на них рапорта за распитие или нецензурную брань в общественном месте. Подходишь к человеку на улице, переписываешь у него паспортные данные, говоришь, что в участке по базе проверишь прописку — а ему потом приходит административный штраф.
«Почему стали переписывать данные? Был такой случай, что полицейские на одного мужика полгода писали рапорта, а потом оказалось, что он давно умер. Короче, одна показуха — делаем вид, что работаем», — смеется Рублева. Уволиться ей не дали, даже когда ее напарник заразился чесоткой, и женщина поставила ультиматум: в ППС больше работать не буду. Но указ президента есть указ — «уволить не можем» — и Рублеву перевели в конную полицию, хотя по документам оставили в ППС.
Первый же выезд на дежурство на лошади закончился для женщины травмой: лошадь погнала и сбросила с себя наездницу — та упала на землю и потеряла сознание. «Когда я получила травму, [начальник Управления по работе с личным составом УМВД по Владимирской области полковник Павел] Алексахин, который меня устраивал и пропихивал в полицию, подошел ко мне, смеясь, и сказал — «Ну что, покаталась на лошадке?». Меня это так задело — ты, собака, знаешь, что у меня муж погиб, дети без отца. Я ведь ждала, что он хотя бы подойдет и скажет по-человечески: «Люб, ну извини, так получилось, ну кто ж знал»», — вспоминает Рублева.
Следующий месяц женщина провела в больнице — из-за падения она, по ее словам, получила сотрясение мозга и травму межпозвоночных дисков. Тогда она уволилась из полиции окончательно. «Вот так я столкнулась с системой и очень сильно в ней разочаровалась. Нет там никакой чести мундира, один позор мундира. А нынешняя ситуация только усугубила мое мнение — нет к ним ни уважения, ни доверия», — грустно заключает Любовь.
Травма позвоночника, которую женщина получила при падении, обострилась после холодной ночи в изоляторе. По ее словам, когда они с Максимилианом провели два дня в изоляторе, ожидая суда, им не выдали даже матрасы, и сидеть приходилось на каменной полке в холодной камере. «Когда я поступала на работу в полицию, я прошла военно-врачебную комиссию, и она показала, что я абсолютно здорова», — рассказывает Любовь. Теперь ей положена инвалидность, но женщина ее не оформляет из-за бюрократии: «чтобы получить инвалидность, нужно умереть на крыльце больницы».
Ожидая суда, Рублева с сыновьями по-прежнему выходят на пикеты: их волнуют репрессии, повышение налогов и пенсионного возраста, продажа леса в Китай — но больше всего их возмущает бездействие окружающих. «Чтобы что-то поменялось, нужно, чтобы на улицы вышли все. Или устроили всероссийскую забастовку — просто перестали работать. А пока боремся, как можем, и будем продолжать».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.