in

Светлана Шмелева: «Если будет обмен заключенными, это шаг в сторону мира»

Светлана Шмелева во время одиночного пикета. Фото: Николай Игроков / Facebook

Сегодня, 29 января, активисты  пикетов за обмен украинских политзаключенных на россиян, отбывающих срок в Украине,  отнесут в администрацию президента России ходатайства 23 россиян, обратившихся к Путину с просьбой об обмене.

Светлана Шмелева одна из инициаторов проведения бессрочного пикета —  рассказала «МБХ медиа» о смысле акции, и о том, насколько обмен заключенными осуществим.

Как родилась идея бессрочного пикета возле администрации президента?  

Идея встать с одиночным пикетом возле администрации президента возникла у Юлии Самойловой. Я знаю, что активисты  в течение лета 2018 года  пытались проводить пикеты  в разных частях Москвы, но не очень получалось. Не было такой идеи,  что пикет этот  будет бессрочным. И ежедневным он стал с сентября. Пикет был вдохновлен Олегом Сенцовым и его голодовкой. Я же пришла к администрации президента  с плакатом, на котором было обращение к гражданам Российской Федерации о том, что наши  сограждане сидят  в Украине и просят их обменять, а президент России молчит.  Тема обмена основная для пикета. И мы решили проводить  пикеты до того момента, пока не  начнется обмен осужденных россиян на украинцев, которые сидят в российских тюрьмах.

«В администрации президента запрещен интернет»

Вы уверены в том, что обмен  рано или поздно начнется?

Уверенным быть ни в чем нельзя, но поскольку я профессионально занимаюсь гражданским просвещением и понимаю, что если граждане проявляют некую активность и если  есть согласие в обществеа  за эти четыре месяца, разговаривая с людьми на улице, я поняла, что  многие сегодня  выступают за то, чтобы начался обмен — это может произойти. Милосердие совершенно не чуждо гражданам России, и есть понимание — и у украинских чиновников, и украинского обществачто обмен необходим.

Мы передали  в администрацию президента России 60 тысяч подписей, которые были собраны  за обмен всех на всех.  А потом я еще ходила на прием в администрацию президента  к Александру Козыренко, начальнику  департамента управления по обращению граждан президента России.

И что он сказал?

Примерно был вот такой разговор. Я сказала, что 23 россиянина, которые сидят в Украине, обратились к президенту Путину с просьбой обменять их на украинцев, которые сидят в российских тюрьмах.  Козыренко спросил меня: «А вы уверены, что они реально  существуют, эти россияне на Украине?  Как докажете, что это настоящие подписи, а не фейковые?»

Я говорю , вот СМИ пишут об этом.

Он мне ответил: «Мы с такими источниками не работаем. В администрации запрещен интернет, поэтому мы эти интернетпубликации не воспринимаем.  Как докажете, что вообще эти люди существуют?»

— Вы относите в администрацию президента копии заявлений российских граждан. Их вам передала украинский омбудсмен  Людмила Денисова?

Да, мы относим эти прошения. Но передаем и «список  Сенцова»фамилии украинцев, которые сидят в российских тюрьмах и колониях.

Это правда, что Денисовой не удалось встретиться во время ее приезда в Москву ни с Москальковой, ни с Михаилом Федотовым?

Да, у нее уже была назначена встреча с Москальковой, но та прислала Денисовой смску,  что ее кудато срочно вызвали в командировку, и встреча не состоится. На следующий день у Денисовой была запланирована встреча  с главой СПЧ Михаилом Федотовым, я как раз стояла в пикете возле администрации президента, видела, как Денисова туда  зашла, но  Федотов с ней тоже не встретился, сославшись на то, что его срочно вызвал президент. Так что Денисова  встречалась с членами комиссии СПЧ по международным делам, и было заявление члена СПЧ  Екатерины Винокуровой, что теперь они будут заниматься обменом украинских моряков,  задержанных в Керченском проливе,  на российских граждан, которые содержатся в Украине.

Бумажны кораблики с фамилиями украинских моряков, задержанных в Керченском проливе, около Лефортовского суда. Фото: Natalia Demina / Facebook
Подмена обмена

Этих моряков надо сначала осудить, как минимум должно пройти полтора года.

Если их признают военнопленными, то тогда суд будет не нужен.

Не признают.

Что меня немного напрягло: оказалось, что  о так называемом «списке Сенцова» в  заявлении СПЧ не было сказано ни слова. Я, конечно, не против, чтобы хоть ктото получил свободу, но всетаки…Я допускаю, что моряков скорее обменяют на российских граждан, потому что в  «списке Сенцова» много крымчан, а это такой болезненный вопрос для власти. Но это может оказаться не началом, а подменой обмена.

Многие люди  из «списка Сенцова» уже давно подавали заявление с просьбой об экстрадиции. Так,  например, Валентин Выговский, осужденный за шпионаж в пользу Украины (он сейчас сидит в той же колонии, где и украинский журналист Роман Сущенко, в  Кировской области в  колонии ИК-11 в городе КировоЧепецк). Он подавал ходатайство об экстрадиции  еще в 2016 году сразу после вступления приговора в законную силу. Он гражданин Украины. Почему его не экстрадируют?

В обществе есть напряженность, потому что эти люди продолжают сидеть, и если российские власти не хотят их миловать и менять, то могут вполне их экстрадировать. Когда есть политическая воля,  можно все сделать. На встрече с Людмилой Денисовой риторика была следующая: «Мы готовы ваших убийц отпустить в обмен на наших героев». Но  когда я стала читать заявления российских осужденных, которые сидят в Украине, оказалось, что там есть несколько человек, дела которых мало чем  отличаются от дел украинцев, которые мы считаем сомнительными с точки зрения доказательств их вины. Вот, например,  семейная пара Ольга Ковалис и Павел Черных. Они  жили в Мариуполе, украинское СБУ обвиняет их в том, что они якобы собирали сведения,  и как будто бы основали некую террористическую группу. И вот  они уже четвертый год сидят  в СИЗО без суда. Есть их заявления с просьбой об обмене. В группе обвиняемых по этому делу —  все остальные граждане Украины, все они отпущены на свободу, а россияне продолжают сидеть в тюрьме, и у них серьезные проблемы  со здоровьем. Другой случай пенсионер Валихидис. Он из Львова, в какойто момент он  приехал в Россию, работал там.  А выйдя на пенсию, переехал в Крым. Валихидис ездил во Львов навещать больную мать, а его обвинили в шпионаже.

Одиночный пикет за обмен пленными и заключенными между Россией и Украиной у здания Администрации президента. Фото: Светлана Шмелева / Facebook

Это абсолютная калька  с того,  что делали русские спецслужбы в отношении украинцев.

— Да, конечно.  И таких дел несколько. В списке россиян, которые просят у Путина  их обменять, по крайней мере треть таких сомнительных дел.  Есть в списке преподаватель из СанктПетербурга, который утверждает, что приехал в Донбасс восстанавливать разрушенные дома, занимался благотворительностью. Понятно, что  с точки зрения правоохранительных органов Украины, он нарушил закон, оказавшись на оккупированной территории, но ведь он не занимался убийствами. Это волонтер.  

 

«Верните меня к маме в Донбасс»

Сколько человек написали прошения?

— 23 человека. Последняя молодая девушка, которая пишет Путину: «Верните меня к маме в ДНР».

— Почему вы стали заниматься этой темой?

— Я работаю в школе гражданского просвещения. Это школа про гражданское вдохновение. У меня есть много причин,  почему  я стою в этом пикете. Тема России и Украины для меня очень болезненная, как для многих. У меня там живет крестник, и мои дети с ним общаются. Я вижу, что дети играют  и не задают друг другу вопрос: «А чей Крым?» Но когдато они начнут задавать эти вопросы.

И хочется всетаки что то изменить.  Политические заключенные — это в том числе и те, кто массово попадает в тюрьмы за свое гражданство и даже не за политические взгляды. Был пойман, потому что гражданин Украины. Был пойман, потому что гражданин Российской Федерации. Минские соглашения это стремление к миру. Если будет обмен, это будет шаг в сторону мира.  Я никогда не была пассивным гражданином.  Я участвовала в разных гражданских  акциях, на уровне района, дома,  города, участвовала в какихто городских акциях, в акциях федерального масштаба. Но сейчас,  когда ежедневно продолжается этот пикет, я понимаю, что это работает: рушатся привычные стереотипы. Я очень сильно изменила свое отношение, например, к полиции.  Было много случаев, когда становилось понятно, что полицейские с сочувствием относятся к нашей акции и  к требованию «обмена всех на всех». Были  случаи, когда центр «Э» давал указания задерживать активистов из «Бессрочки»(бессрочный пикетМБХ медиа»),  а полицейские отказывались принимать в отделения полиции. И когда мы с ними разговариваем, то молодые  ребята нам рассказывают, как им нравится их работа,  как им нравится ловить преступников, с печалью говорят о своих начальниках, если чтото противозаконное происходит: это не мы, это начальство. Читаешь  истории этих осужденных граждан России  в Украине, среди них много простых деревенских.  Сейчас в деревне армия —  это единственная «социальная лестница», чтобы не погибнуть. Говорят, люди платят взятки, чтобы попасть в армию.

Вот он идет  служить, его отправляют в Ростов. Дальше получает приказ, и его  перекидывают, допустим, в Донбасс.  Он пишет рапорт с просьбой  перевести его обратно. Потому что нельзя просто не поехать, он будет дезертиром. Никто не хочет служить на войне. Но выхода нет. И потом они попадают в тюрьму. И что делать?

— Получается, что вы сочувствуете и тем, и другим?  

— Когда  читаешь истории людей, то начинаешь им сочувствовать, потому что понимаешь, что человек попал в жернова войны. За исключением только добровольцев. Но как правило,  они не попадаются.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.