В российских пансионатах для людей с инвалидностью и психоневрологических интернатах (ПНИ) нельзя воспитывать детей. Любовь и секс там формально не запрещены, но персонал старается следить за тем, чтобы у постоялиц не возникало беременностей, каждая из которых — лишняя головная боль. Если такой женщине удается родить, ребенка забирают. Иногда под давлением персонала и обстоятельств матери сами пишут отказ — идти с младенцем некуда, оставить в пансионате или интернате тоже нельзя. Часто в таких учреждениях женщин принуждают к абортам и стерилизации. Эта практика в России стала повсеместной. «МБХ медиа» рассказывает, как принудительные операции в пансионатах и ПНИ становится «добровольными», почему женщины идут на вынужденные аборты и есть ли в таких учреждениях место для семьи.
О стерилизациях в Уктусском пансионате, расположенном в Чкаловском районе Екатеринбурга, никто не узнал бы, если бы не Людмила Гусева. Еще находясь там, постоялица первой осмелилась заявить, что ее принудили пройти процедуру стерилизации. Местные чиновники и сотрудники пансионата признали, что такие операции проводились, — но, по их словам, только с добровольного согласия. С 2006 года процедуру провели 15 обитательницам пансионата, четыре из которых были недееспособными. Остальные 11 женщин официально дееспособны, имели право заводить детей и создавать семью, большинство из них — с инвалидностью второй группы из-за задержки умственного развития.
Предать историю огласке помог другой бывший житель пансионата Андрей — именно он уговорил Людмилу записать то видео. Он был заинтересован в том, чтобы люди узнали правду: его жена погибла, возможно, из-за ее последствий стерилизации в «Уктусе» — так еще называют это учреждение его бывшие и нынешние постояльцы.
Не место для любви
В пансионате постоянно или временно живут престарелые мужчины и женщины, которые больше не в силах себя обслуживать, а также совершеннолетние люди с инвалидностью первой и второй группы. «Уктус» — как раз такое учреждение общего типа.
Там в 2013 году познакомились Андрей и Надежда. «Мы решили создавать семью, поженились», — рассказал он «МБХ медиа». После этого они захотели жить «на гражданке» — так в пансионате называют все, что находится за его пределами.
Два года Андрей добивался квартиры. Поначалу ему отказывали из-за возраста: жилплощадью наделяют с 18 до 23 лет, и этот шанс он уже упустил. Проживание в пансионате дает возможность государству не обеспечивать недвижимостью сирот. Так, например, в Тамбовской области правозащитники нашли 120 детей-сирот, которых после совершеннолетия перевели в ПНИ и не включили в списки на получение положенного им жилья. Подростков признали психически нездоровыми и лишили дееспособности незаконно.
В 2018 году Андрей и Надежда получили жилье с помощью юриста, покинули «Уктус» и начали жить вместе. Тогда Надежда призналась, в пансионате ее стерилизовали, хотя во время проживания там она ни разу не беременела. Жена рассказала Андрею, что документы подписали ее рукой после того, как сделали укол успокоительного препарата, названия которого она не знала.
Постоялицам Уктусского пансионата делали перевязку маточных труб. После нее возможность оплодотворения и развития эмбриона полностью исключается, результат считается необратимым. Поэтому женщины, которые идут на операцию, подписывают документы, в которых подтверждают осведомленность о том, что никогда не будут фертильными. Единственная возможность забеременеть с «перевязанными» маточными трубами — экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО). Но этот способ не гарантирует стопроцентный результат, стоит дорого и становится для женщины тяжелым испытанием как в физическом, так и в эмоциональном плане.
Среди минусов не только невозможность забеременеть. После операции могут возникнуть осложнения — кровотечение, воспаление и многие другие, а при нарушении процедуры возникает риск внематочной беременности. Но, в целом, если операция проведена верно, тяжелых последствий быть не должно.
После операции у Надежды начались сильные боли в животе во время каждой менструации, ее рвало, она страдала, плакала, теряла сознание. В марте 2020 года во время одного из наиболее сильных приступов женщину госпитализировали. В больнице Надежде сначала стало лучше, но 10 марта произошло резкое ухудшение. Она не отвечала на звонки, Андрей забеспокоился, звонил целый день, трубку взяла соседка по палате и рассказала, что его жену переложили в коридор из-за того, что она сильно кричала.
Андрей примчался в больницу — его жена лежала в полубессознательном состоянии. По словам мужчины, врачи не обращали внимания на его жалобы, и через три часа жена умерла у него на руках. Сам Андрей считает, что такое отношение он и его жена «заслужили» тем, что они люди с инвалидностью и сироты. Экспертиза показала, что сердце Надежды не выдержало большой дозы успокоительных, которые ей вкололи, чтобы она не кричала от боли.
Благодаря Андрею история о стерилизациях в Уктусском пансионате стала публичной и вызвала общественный резонанс. Он уговорил Людмилу Гусеву записать видеообращение, которое опубликовало уральское издание «Лампа».
Некоторые постояльцы пансионатов и ПНИ недееспособны, их гражданские права ограничены и на многие действия им требуется разрешение опекуна. Дееспособные постояльцы пансионатов в идеале могут самостоятельно распоряжаться своими деньгами — например, пенсией — и покидать территорию учреждения по договоренности с персоналом. Кроме того они могут получить образование и жениться. К сожалению, руководство пансионатов часто игнорирует законы и запирает своих постояльцев, ради их и своей безопасности. Или ограничивает их права по-другому: напомним, 11 женщин из 15 стерилизованных в Уктусском пансионате были дееспособны.
Бывший руководитель учреждения Андрей Попов, при котором, в том числе, происходили принудительные стерилизации, заявил изданию BAZA, что у жительниц ПНИ было слишком много свободы, а теперь они «хотят привлечь к себе внимание». Он сказал: «Мы, к сожалению, дали слишком много прав гражданам, и они обращаются и получают ответы от очень известных общественно значимых деятелей: от депутатов, заместителей губернатора, полномочных представителей. И их это тешит. Это такая ниша жизни, она их радует, понимаете? Они не требуют пока каких-то моральных издержек, но вот сама эта переписка с ответами „уважаемый, уважаемая“ — это бальзам на душу, вот и все».
Бывшая главврач «Уктуса» Анжелина Щепелина заявила, что стерилизация проводилась по медицинским показаниям и была безопасна. К тому же, по ее мнению, это «щадящая операция, которая преодолевается очень легко», то есть с помощью ЭКО. Которое, говоря объективно, нельзя назвать «легким».
Не место для детей
Член совета при правительстве России по вопросам попечительства в социальной сфере и председательница правления Центра лечебной педагогики в Москве Анна Битова рассказала «МБХ медиа», что в пансионатах и интернатах следят, чтобы между постояльцами не было половых связей. Во многих есть специализация — чисто женские или чисто мужские. «На самом деле это противоестественно, когда людей разделяют по полу, и нас это тоже совершенно не устраивает — понятно, к каким это приводит последствиям, как в тюрьмах. (…) И даже в чисто женских интернатах женщины беременеют», — говорит Битова. Постоялицы иногда беременеют от персонала — в том числе и в результате изнасилований. В смешанных интернатах тоже пытаются разделять проживающих в них по полу, размещая в разных отделениях.
Жить с детьми в пансионате запрещено, хотя в последние годы в России разрабатываются программы, которые предусматривают это. Но по-прежнему, чаще всего, по данным Анны Битовой, забеременевших в пансионатах женщин уговаривают сделать аборт. «Очевидно, что вместо этого надо учить их предохраняться, заниматься половым просвещением. Предполагается, что если человек живет в семье, ему там об этом рассказывают, а кто рассказывает девочкам в интернатах?» — отметила она.
По словам председательницы правления Центра лечебной педагогики, также участились случаи, когда постоялицы ПНИ хотят родить и скрывают беременность. Они ищут поддержки и помощи в храмах, в соцсетях — делают все, чтобы сохранить ребенка. «Но почти всегда, за редкими исключениями, если женщина рожает, ее ребенка забирают, а ее лишают родительских прав. Сейчас появились варианты, когда это становится не так запретно — “лодка начала качаться”. И современные случаи стерилизации ужасают», — сообщила Битова.
Случай Ирины
Со своим молодым человеком Ирина познакомилась в Краснотурьинском ПНИ в Свердловской области. У них начались отношения, в 2006 году она забеременела. В интернате она жила с 1995 года. «Врач меня вызывает и говорит: “Не сделаешь аборт — до родов будешь сидеть в психушке. И не думай, что ребенка ты получишь — все равно заберем», — рассказала женщина «МБХ медиа».
Ирина хотела уйти из интерната, снимать квартиру, родить, воспитывать ребенка. От аборта отказывалась. Покинуть ПНИ женщина не смогла — ее забрали в больницу. «Врач в больнице ко мне только начинал подходить — я запускала в него тапок, орала, что не буду делать аборт», — рассказывает Ирина. В тот день операцию провести не удалось, женщину вернули в интернат на два дня. И, по ее словам, держали на сильных препаратах, затуманивающих рассудок — сонапаксе и димедроле — после чего все же отправили в больницу, где ей смогли сделать аборт.
После аборта Ирина на две недели попала в психбольницу Краснотурьинска с депрессией. Потом еще на месяц она вернулась в городской ПНИ. Там у нее были конфликты и даже драка с санитаркой, которая, по ее словам, называла ее «абортницей» и запирала в кладовке. Так продолжалось до тех пор, пока одна из врачей интерната не посоветовала ей перевестись в пансионат, где лучше условия и больше свободы.
Ирина сама написала заявление о переводе в Уктусский пансионат и переехала в 2007 году. Сейчас женщина вспоминает, что после ПНИ «Уктус» показался ей раем, хотя и там ее вскоре стали принуждать сделать стерилизацию. Ирина знала, что это делают только добровольно, и твердо отказалась: «Я сказала: “вы поймите, я же человек, я же не кошка”. Мне отвечают: “Вот девочкам сделали, они что, кошки что ли? У тебя с головой плохо, зачем тебе ребенок?” Я все равно отказалась». Ей в качестве альтернативы предложили установить внутриматочную спираль и взяли за нее десять с половиной тысяч рублей.
Со спиралью Ирина ходила семь с лишним лет, это привело к сильному гормональному сбою и полному отсутствию менструаций. «Даже прокладки перестала покупать», — рассказывает бывшая постоялица пансионата. Но выбора у нее не было — иначе только стерилизация.
Сейчас Ирина больше не живет в пансионате. В 2015 году она поступила в техникум для людей с инвалидностью и выучилась на портниху. Позже она узнала, что можно получить квартиру и больше двух лет билась за свое жилье. «Сначала халупу предложили — я отказалась, дождалась, когда в новостройке дадут», — рассказывает женщина.
С парнем, от которого ее вынудили сделать аборт, Ирина больше не общалась — слишком болезненные воспоминания о тех временах и самом интернате. Возвращаться в Краснотурьинск она не хочет.
Шантаж и успокоительные
В России можно легально отказаться от возможности продолжить свой род при одном из трех условий: по достижении 35-летнего возраста, при наличии не менее двух детей и в случае, если есть медицинские показания. В перечне Минздрава в качестве таковых указаны, например, тяжелые хронические психические расстройства, заболевания нервной системы различной этиологии, злокачественные опухоли, врожденные пороки сердца и многие другие. При этом пациент должен быть обязательно проинформирован, что стерилизация добровольна, и от нее можно отказаться.
То есть законно можно стерилизовать женщин только с тяжелой психической патологией, при этом больная должна быть признана недееспособной, а решение о перевязке маточных труб принимает суд.
Тем не менее, формально стерилизация в Уктусском пансионате была проведена законно, уточняет Анна Битова. Женщины сами подписывали документы о согласии, хотя и делали это под давлением.
По словам Битовой, постояльцев интернатов и пансионатов, скорее всего, уговаривают сделать операцию: «Люди, вышедшие из интернатов очень плохо социально ориентированы. Они много лет там прожили.(…) Они выходят на улицу и вообще жизни не знают. Мне кажется, их в чем угодно можно убедить».
Также у персонала есть другие рычаги воздействия на постояльцев — например, можно пригрозить инъекциями препаратов с неприятным седативным эффектом или переводом в другое отделение, где у постояльцев меньше свободы. «Иногда угрожают, что переведут в психиатрическую больницу, хотя некоторые сами хотят, чтобы их туда положили. Потому что в психбольнице режим легче [относительно ПНИ]», — рассказывает Битова.
Возможно, не все документы о согласии на стерилизацию девушки в «Уктусе» подписывали самостоятельно. Как, например, в случае Анны. Она познакомилась с Владимиром в детском доме, там они влюбились в друг друга. Когда девушке исполнилось 18, ее хотели перевести в психоневрологический интернат, но Владимир пошел к директору детского дома и настоял на том, чтобы его подругу отправили в Уктусский пансионат общего типа. Сам Владимир после детского дома жил там уже несколько лет.
С 2016 года они начали жить вместе: после того, как Владимир обратился к тогдашнему директору пансионата Андрею Попову, им выделили семейную комнату (законодательство позволяет семейной паре жить в ПНИ вместе; по словам Битовой, в последнее время такая практика встречается все чаще — на 500-700 человек обычно одна-две пары сожительствуют в учреждении). Руководитель сначала не хотел, но позже смягчился. «И все, у нас любовь пошла, Анька от меня забеременела (…). Когда узнали, ее отправили в больницу, посадили в машину, я хотел с ней, но мне не разрешили ехать. Там на УЗИ все подтвердилось», — рассказал Владимир «МБХ медиа».
Когда Анну привезли после обследования, врач в пансионате поставила девушку перед выбором: либо аборт и стерилизация, либо ПНИ. Владимир побежал в ЗАГС и начал уговаривать сотрудников быстрее зарегистрировать их с Аней: пара хотела пожениться и покинуть пансионат вместе, так они могли сохранить ребенка. Но срочную регистрацию брака для Владимира и Анны, конечно, проводить никто не стал. Работница ЗАГСа не поверила его словам о том, что его девушке грозит стерилизация и вызвала охрану.
«Я возвращаюсь назад, Ани нет моей! Вообще нигде, ни в комнате, нигде. Девочки рассказывали, что ее снова увезли в больницу», — рассказывает Владимир. Время было после 16:00 — сотрудники уже уехали по домам, директор трубку не взял. Только утром врач рассказала мужчине, что Аню увезли на аборт и стерилизацию. «Ты хочешь, чтобы мы ее сделали недееспособной? Две секунды», — заявил Владимиру медперсонал на его возмущение. Также Анне угрожали, что признают ее недееспособной, если она не перестанет требовать сберкнижку с накоплениями из детского дома — она попав в пансионат, по наивности написала доверенность.
В больнице, по словам Андрея, согласия Ани тоже добились шантажом. «Там ее заставили все подписать: “Либо делаешь аборт и стерилизацию, либо едешь в ПНИ, тебя уколят и забудешь как тебя звать”. Так ее зашугали, девочку мою», — рассказывает Владимир.
«Когда я ей позвонил после операции, она орала, кричала, боли у нее были адские, я слезами обливался», — продолжает он. Владимир поехал в больницу, но ему не дали увидеть Аню и ничего о ней не рассказали — официальным мужем он еще не был.
Выписали девушку через неделю, на протяжении которой ей все время кололи успокоительные. По словам Владимира, она еле ходила. После этого происшествия пара все же расписалась и год назад получила квартиру. Сейчас они планируют сделать экстракорпоральное оплодотворение. «Но это сколько мучений и денег на процедуру, на анализы», — говорит муж Анны.
Когда пара стала готовить документы на ЭКО, их пришлось запрашивать, в том числе, в больнице, где Аня прошла стерилизацию. И обнаружилось, что на некоторых из них в 2016 году стояли вовсе не подписи Анны. Сейчас пара собирается добиваться правды в суде.
Анна Битова считает, что принуждение к стерилизации и абортам — только часть глобальной проблемы, связанной с нарушениями прав людей, живущих в закрытых учреждениях. Ограничение перемещения, подавление воли, незаконные запреты на телефоны и ноутбуки — все это негативно сказывается на социализации постояльцев и на их психике в целом. Столкновение с внешним миром для этих людей всегда болезненно, а настоять на своих правах бывает очень сложно. «Для них [жителей пансионатов] жизнь кажется другой, мы даже себе представить не можем насколько», — заключает председательница правления Центра лечебной педагогики.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.