Более 72 % работников органов власти в России — женщины. Они занимают малые и средние должности: секретари, помощники, заместители, вспомогательный персонал. Многие из них подвергаются харассменту, и хотя общество начинает это замечать, оно еще не выработало языка, чтобы свободно говорить об этом. Об этом и о том, почему органы публичной власти — благодатная среда для домогательств, 18 октября рассказала старший преподаватель факультета социальных наук НИУ ВШЭ Валерия Уткина на лекции в Сахаровском центре.
Харассмент есть, а слова нету
В России о харассменте активно заговорили в феврале 2018 года, когда несколько журналисток обвинили депутата Государственной думы Леонида Слуцкого в домогательствах. По мнению Валерии Уткиной, харассмент существует в России давно, но только в 2018 году общество созрело для обсуждения его в публичном поле как недопустимого явления. «Если на “Первом канале” в прайм-тайм в ток-шоу обсуждается тема харассмента и домогательств, это некоторый сигнал действующей власти о том, что эту историю надо проговаривать», — считает Уткина.
«Конечно же, скандал демонстрирует прогресс в обществе, 5-15 лет назад это было неприемлемо, потому что страна по-прежнему в постсоветском транзите. Если в советский период многие вещи были табуированы и замалчивались, то на сегодняшний день мы уже понимаем некоторые явления, но мы еще не научились их проговаривать. Ощущения и эмоции, связанные с телесностью, нам сложно описать. Единственный способ преодоления этой ситуации, это освоение нового языка», — рассказывает социолог. Слуцкий-харассментгейт актуализировал эту проблему.
«Слово “харассмент” — многозначное, имеет не только сексуальный подтекст, но и используется для обозначения совокупности злоупотреблений личными границами, — объясняет Уткина. — Если мы говорим про трудовую сферу, это целая палитра недопустимого поведения, которая предполагает и сальные шутки, и прикосновения, и не всегда должна заканчиваться принуждением к интимным связям».
Несмотря на отсутствие нормативно-правового описания харассмента в России, российские представители власти, как выяснилось во время скандала вокруг Леонида Слуцкого, считают, что вопросы домогательств должны решаться в рамках закона, и никак по-другому. «Дмитрий Песков сказал, что журналистки имеют право защищать себя в соответствии с законом. Все-таки, по его мнению, это дело не этическое, а именно вопрос правоохранительных органов», — говорит Валерия Уткина.
Социолог отметила решение этической комиссии Госдумы касательно этого инцидента. В нем все-таки можно найти какую-то рефлексию власти по поводу случившегося. «Думская комиссия по этике не нашла поведенческих нарушений господина Слуцкого. Важная формулировка, что именно не у “депутата Слуцкого”, а у “господина”, потому как все-таки депутат — это избранник народа и представитель публичного управления. Подразумевается, что к нему предъявляют более жесткие и более серьезные требования», — подчеркивает социолог.
Другой известный кейс в российской публичной политике по поводу харассмента связан с Натальей Соколовой. «Начальник управления Росприроднадзора Наталья Соколова пожаловалась на домогательства со стороны бывшего сотрудника одной из структур Минздрава, ранее заявившего о нарушении нефтяников при утилизации отходов, — рассказывает Уткина. — Этот случай важен тем, что он показывает, как истории, связанные с домогательством и харассментом, могут быть использованы для манипуляции и лоббирования принятия управленческих решений».
Чтобы изучить харассмент в публичной политике, Валерия Уткина и коллеги провели серию глубинных интервью с женщинами из России, Ганы и Израиля. Это были женщины молодого возраста, работающие в органах власти этих стран. Когда социолог опрашивала жительниц Ганы, ее удивила их терминологическая подкованность. «Что меня очень впечатлило, они используют терминологию на своем языке, которая очень актуальная и современная. Они говорят: “Да, у нас есть дискриминация, да, у нас есть сексизм, да, у нас есть харассмент”», — вспоминает Уткина. По словам социолога, российские женщины не оперируют современными терминами относительно взаимоотношений между гендерами и не видят проблем в доминировании мужчин над женщинами в российской власти. Это говорит об отсутствии у них образования в области gender studies, считает Уткина.
Не без сюрпризов прошло и общение исследовательницы с девушками из Израиля. Одна из них сказала Уткиной, что «это в России только возможно, чтобы все со всеми спали на работе». «Когда я разговаривала с респонденткой, мне было максимально неловко в этот момент. Она даже до конца не знает наш контекст, но есть определенный сформировавшийся медийный облик управления», — делится социолог.
Стабильность в обмен на молчание
Далее Валерия Уткина описала этот самый контекст российской публичной политики. «Самое главное, что мы можем зафиксировать продолжающуюся тенденцию к феминизации публичного управления в России. Больше 72 % работников власти в России — это женщины. Мы привыкли отождествлять власть с царем, министром с портфелем, но все-таки в органах власти другая ситуация. Чаще всего это женщины на малых и средних должностях. Они являются секретарями, вспомогательным персоналом, помощниками, заместителями и так далее», — рассказывает социолог.
Это подчиненное положение женщин в российской власти ведет к высокой подверженности их домогательствам и другим частным случаям харассмента, поскольку харассмент — это про доминирование и подчинение, не обязательно сексуальное. «Это возможность и накричать, и проявление насилия на рабочем месте, и скабрезные шутки, это и задерживания на рабочем месте, ненормированный график», — перечисляет Уткина негативные практики во внутренней жизни российской власти.
«Почему туда часто идут женщины — это социальные гарантии, возможность остаться на работе во время и после декретного отпуска, обслуживание в медицинских учреждениях и так далее. В условиях повышенной турбулентности люди с радостью идут в органы власти для того, чтобы иметь хоть какую-то стабильность», — поясняет Уткина гендерный дисбаланс в российской политике.
«При этом есть определенные издержки работы в подобных организациях. Одна из главных издержек — это то, что двери этих организаций закрыты. Если ты работаешь в частном секторе и тебе что-то не понравилось, ты сможешь с легкостью уволиться и трудоустроиться в подобную организацию. Если ты работаешь в государственной секции, ситуация несколько иная. Без протекции чаще всего устроиться в органы власти почти невозможно, это закрытая система. Если происходит какой-то конфликт, то зачастую жертве проще промолчать, чтобы остаться в системе», — заканчивает лекцию Валерия Уткина.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.