Мы продолжаем публиковать главы нашего специального проекта о русской тюрьме «Дом наш общий». Сегодня — рассказ о воровской иерархии и понятиях.
Для выживания советские профессиональные преступники выработали понятия — целую правовую систему, независимую от традиционного государственного законодательства. Как и любой другой закон, понятия поддерживают баланс между личной свободой и общим благом. Но только в особых условиях — за решеткой, в изоляции от общества. Как и любая другая правовая система, понятия эволюционируют, подстраиваясь под современные реалии. Как и «настоящие» законы, они делают это очень медленно, оставаясь консервативной системой. Откуда они взялись и почему они именно такие?
Кто такой вор?
Почти все заключенные, с которыми я общался, не смогли сформулировать определение вора в законе, а в их ответах чувствовался легкий трепет. Между мужиками (самая многочисленная каста заключенных в «черных» колониях; в широком смысле — все заключенные, которые не занимают должности и являются так называемыми «порядочными» (то есть в большей или меньшей степени поддерживают воровские понятия и традиции). — «МБХ медиа») и законниками чувствуется огромная дистанция, которую обычному зеку не преодолеть даже после множества ходок.
«Ну как тебе сказать, вор он несет эту идею в себе, понимаешь. Если у мирных жителей есть президент, то у преступного мира — вор»
Александр
неоднократно судим за разбой, кражу и наркотики. В общей сложности провел в местах лишения свободы более 11 лет, освободился в 2018 году
Вор в законе — это главный носитель криминальной идеологии, верхушка преступного мира. Это законодательная, исполнительная и судебная власть в одном лице.
Раньше ворами становились только определенные типы преступников, элита криминального мира — квартирные воры, карманники, медвежатники (вор, который специализируется на взломах сейфов. — «МБХ медиа») и каталы (профессиональный карточный шулер, элита преступного мира. — «МБХ медиа»). Сейчас — кто угодно.
Откуда взялись воры и их закон?
Однозначной версии происхождения этого феномена нет. К моменту появления воров в законе (30-е годы), в СССР существовали масти — урки (вор в общем смысле этого слова, грабитель, налетчик, злостный рецидивист. — «МБХ медиа») и блатари (представитель преступного мира, приближенный к авторитетным ворам. — «МБХ медиа»), но у них не было единой системы понятий и четкой иерархии.
Есть версия, что воры в законе искусственно созданы ОГПУ-НКВД для контроля над преступным миром. Есть даже такая скорее шуточная расшифровка слова «вор» — внештатный оперативный работник. Речь идет о целенаправленной вербовке рецидивистов из простонародья, которые должны были помочь чекистам управлять огромной массой зеков: заставлять мужиков работать, гнобить политических, доносить о настроениях. За это они получали поблажки, например, усиленное питание или возможность не работать. Однако после войны эта структура стала не нужна и была расформирована. Воры, которые за почти 20 лет уже свыклись со своим положением, не были готовы просто так отказаться от своего статуса. Они отказывались работать и жили по воровскому закону, что в итоге привело к «Сучьей войне» (борьба между группами заключенных, происходившая в советских лагерях в 1946—1956 годах. В конфликте участвовали осужденные, терпимо относившиеся к администрации (суки), и «воры в законе», исповедовавшие старые правила, которые отрицали любое сотрудничество с органами власти. — «МБХ медиа») и появлению прародителей современных законников.
О второй версии мне рассказал заключенный, которому сейчас около 70 лет. Он успел посидеть еще в 80-х и застал истории о «легендарных и справедливых ворах», таких как Вася Бриллиант или Вася Бузулуцкий.
«Точно происхождения не знает никто, даже самые старые воры. Есть моменты, по которым можно выводы сделать. Вся эта идеология, она пошла с конца двадцатых — начала тридцатых. Было много репрессированных белых, бывших дворян, офицеров. Чуешь, к чему веду? Вот такие понятия как коронация, карточный долг, дело чести — это же все дворянское»
Степан Александрович
родился в 1950-х, первый раз попал в тюрьму в 1972 году. Три ходки за кражи и нарушение правил валютных операций
Есть еще и третья, еще более романтическая версия: знаменитый одесский преступник Мишка Япончик якобы рассказал одесским ворам об образе жизни японских воров в Нагасаки. Японские преступники договорились о единых правилах ведения дел и никогда их не нарушали. Предположительно это он провозгласил кодекс чести: грабить только буржуев, помогать беднякам, не применять насилие без необходимости.
Кто считается вором?
К концу 30-х годов в СССР окончательно сформировалась воровская система.
Классический вор:
1) не работает
2) не имеет семьи
3) судим
4) не касается оружия
5) не имеет постоянного жилья
6) не имеет предметов роскоши
7) не прибегает к насилию
8) крадет у зажиточных
9) коронован в зоне
10) полностью аполитичен
Эти ценности сохранялись до перестройки, но сейчас их всерьез уже, кажется, не воспринимают.
Современные воры едва ли удовлетворяют хотя бы трети этих требований. «Законники» покупают особняки и недвижимость за рубежом, имеют финансовые активы, семьи, коронуют детей и участвуют в политике.
«Сейчас даже если есть какой-то судьбоносный вопрос, решается, может быть, жизнь человека, до вора просто невозможно дотянуться. Они все живут в Европе, у них там и недвижка и счета в банках. Это уже совсем не то все»
Евгений
осужден на 8 лет по наркотической статье, отбывает наказание в «черной» колонии в Ростовской области
«Есть такой вор Осетрина-младший, он же Сережа Бентли, сын вора Эдуарда Асатряна. Так вот он вроде как самый молодой вор в России. Его короновали в 20 лет, он даже не сидел, а образ жизни вел такой, что вообще не пристало вору — дорогие тачки, тусовки в клубах, все напоказ», — говорит Александр.
Тем не менее, рассказывая о тех ворах, с которыми ему довелось пересечься, он говорит всегда почтительно и осторожно. В 2012 Александр сидел в одной камере областного ИВС с Мерабом Джангвеладзе (Сухумским).
«Когда его привезли, мусора сразу сказали: “Батя сейчас зайдет”. Нас было человек восемь-девять в камере. Приехала машина, оттуда выбежали, пошли в ресторан за жратвой, накрыли поляну, Мераб всех позвал за стол, все посидели вместе. Никакого предвзятого, дурного отношения. Ни у кого нет гонора, никто не ищет, кто блатной», — рассказывает Александр.
«У них особая аура конечно. Сразу чувствуется что человек не простой. Он может очень тихо и вежливо говорить, ты никогда не скажешь, что это авторитетный жулик. Но когда нужно принимать решения, все делается молниеносно, сразу чувствуется сила характера», — говорит Степан Александрович.
Законники назначают или снимают положенцев, распределяют общак, решают спорные вопросы сфер влияния. В лагере, изоляторе или на этапе воры всегда отдельно, их стараются изолировать, чтобы они не имели связи и возможности влиять на ситуацию в зоне. Для них созданы специальные воровские продолы или штрафные изоляторы. Но часто связь с ними все-таки есть и они могут рассылать по зонам «воровские прогоны» (письменные обращения «воров в законе» к общей массе заключенных. — «МБХ медиа»), объявлять кого-то ***(шлюхой) (заключенный, совершавший подлые поступки, идущие вразрез с воровской и криминальной идеологией, и разжалованный за это в одну из низших каст; относится к так называемой «непорядочной массе». — «МБХ медиа»), менять постановы (договоренности между администрацией и авторитетными заключенными о правилах поведения в лагере или изоляторе. — «МБХ медиа»), ставить запреты (любые запрещенные законами или правилами ФСИН предметы, продукты или вещества; также это указ вора или ответственного за колонию или СИЗО заключенного, запрещающий какие-либо практики в местах лишения свободы. — «МБХ медиа») и прочее.
Никто из моих собеседников не смог рассказать точно, как именно проходит ритуал посвящения в воровскую семью.
«Делают подход к человеку, потом собирается сходка, по идее там должны быть все воры, до которых смогли дотянуться, кто-то может быть и по видеосвязи, сейчас это нормально. Сам ритуал конечно мутный, мне ничего достоверного о нем слышать не доводилось»
Юрий
осужден на 7 лет по статье 228.1, отбывает наказание в «красной» колонии. До этого сидел в нескольких СИЗО и «черном» лагере
(«Красная» колония — место лишения свободы, где заключенные живут по режиму, установленному администрацией, в таких колониях нет каст (точнее, есть только состоящие на должностях и сотрудничающие с администрацией заключенные и все остальные), не собираются деньги, еда и предметы для общих нужд заключенных, а жизнью руководят приближенные к сотрудникам ФСИН зэки; в «черных» колониях управление (в различных пределах) с ведома администрации находится в руках определенной группы заключенных, занимающей высокое положение в криминальной иерархии. — «МБХ медиа»)
«У кандидата должны спросить — были ли у него проступки по жизни, если он говорит нет, то все присутствующие могут задать вопросы. Может быть такое, что кто-то дознается о каком-то поступке двадцатилетней давности, и за него нужно пояснить. Если кандидат кристально чист — его принимают в семью. Сейчас вроде все не так строго, собираются свои воры, быстро коронуют. Это уже как геополитика — воровская семья новой коронацией укрепляет свои позиции», — говорит Степан Александрович.
Формально вор никому не подчиняется, даже равным себе. По некоторым данным, на воровской сходке могут лишить вора статуса — дать пощечину, таким образов сведя на нет весь его авторитет.
Администрация мест лишения свободы пытается бороться с ворами и «ломать их», помещая в пресс-хату (камера, чаще в СИЗО, где осужденные оказывают физическое и моральное давление на заключенных, чтобы получить материальную выгоду, принудить к даче показаний или «сломать». — «МБХ медиа») или к обиженным (представители низшей касты заключенных; открытые гомосексуалы, осужденные по статьям о действиях сексуального характера, или любые зеки, которые входили в любой физический контакт с представителями этих групп. — «МБХ медиа»).
«Если тебя в такую хату поместили, тебе, чтобы отстоять свою честь, надо всю хату выломить (заставить заключенного просить администрацию о переводе в другую камеру/барак. — «МБХ медиа»). Ты можешь всем накидать в хате, что я такой-то, а вы такие, поэтому сейчас на проверке вам надо всем выйти, чтобы тебе не запятнать себя. Чтобы не ты ломился, а чтобы вся хата вышла», — говорит Александр.
В пресс-хате есть лишь один способ выйти — вскрыться.
«Вскрывают вены да, но вот в Коми, там когда кто-то говорит, типа ща вскроюсь, мусора еще издеваются, приносят лезвие, говорят: “Давай, вскрывайся!” Поэтому многие вспарывают живот. Тут уже даже мусорам не до шуток», — объясняет Евгений.
Положенцы, смотрящие, блатные, бродяги, стремяги, авторитеты
Воры, разумеется, не появляются сами по себе. Их основная база — это так называемые бродяги, блатные, которые живут по воровскому закону, и стремяги, которые мечтают короноваться и стать ворами в законе. И те, и другие никогда не работают. Хотя даже тут бывают разночтения.
Александр
Александр с явным скептицизмом относится ко всякого рода названиям вроде «стремяг» или «блатных». Для него все просто — есть воры, есть мужики и есть все остальные — непорядочные заключенные. Другие мои собеседники видят систему чуть более развернуто.
«Стремяги — это те, кто стремится жить по понятиям, стремится вступить в воровскую семью, бродяги же просто так живут и никуда не стремятся. Они несут воровскую и преступную идею в массы», — говорит Евгений.
«Есть жулики, ну, то что обычно называют ворами. Жулик всегда конкретно знает — это его образ жизни, он этим живет и будет жить. Живут преступным, живут по воровским понятиям, он еще не вор, имя не дали, он еще не на равных, но он живет этим и пользуется определенным авторитетом», — Степан Александрович.
Из этой касты воры и набирают тюремных «чиновников» — положенцев и смотрящих.
Положенец
Положенец — это ставленник воров (часто одного конкретного вора) на определенной территории — в СИЗО или колонии. Если человека загрузили на управление СИЗО или лагерем, он отвечает перед вором за все, что там происходит. Он договаривается с администраций, отвечает за общак (деньги, продукты, сигареты, вещи, наркотики, общие в камере, изоляторе или колонии; взносы в общак добровольны. — «МБХ медиа»), решает спорные вопросы и конфликты между заключенными. В изоляторе он даже может перемещаться между камерами, если того требует ситуация, в его хате — «котле» (камера, где сидит положенец чаще всего или другие авторитетные заключенные. — «МБХ медиа») — обычно хранится общак, у него на руках все точковки (запись движения предметов, денег и сообщений между заключенными; бухгалтерская книга. — «МБХ медиа»). Это, по сути, «губернатор». Администрация СИЗО или колонии предупреждает его о проверках, он следит за всем, что происходит в зоне.
«Обычно говорят — я от такого-то вора шагаю, значит, он тебя назначил и как бы покровительствует тебе», — говорит Юрий.
Смотрящие
Связующе звено между положенцем и рядовыми зеками — смотрящие. В СИЗО это смотрящие за каждой хатой, в лагерях — за бараками, больницей и за крышей (строгие условия содержания, штрафной изолятор, единое помещение камерного типа, барак усиленного режима, карцер; туда помещают заключенных, которые нарушают условия содержания. — «МБХ медиа»), то есть БУРами, ЕПКТ и штрафными изоляторами. Также есть смотрящие за корпусами изоляторов и смотрящие за игрой и за общим. Смотрящих нет только на этапах или в транзитных камерах. Обычно смотрящий — это наиболее опытный зек. Если есть в отряде человек, который называет себя бродягой, он должен автоматически «загрузиться» на управление. Если же в камере или бараке все первоходы или нет бродяг, то кому-то все равно придется занять положение смотрящего.
«Я сидел мужиком, но отвечал за барак. Так вот получилось, прошлый смотрящий ***** (оступился), потянул деньги из общака, его выкинули в “шерсть” (общее определение всех заключенных, которые по понятиям не являются порядочными зеками: красные, БСовцы, фуфлыжники, барыги, обиженные, шныри, *** (шлюхи) и гады. — «МБХ медиа»). А больше никого не было. Официально я не загружался, но по факту у меня хранился общак, у меня были точковки и вопросы с блатными мне тоже приходилось решать», — Александр
Смотрящий объясняет первоходам правила, хранит общак, ведет точковки. Именно через него решают спорные вопросы, если не получается, то смотрящий обращается к положенцу. Но даже в этом случае существует еще один этап апелляции.
«В принципе, всегда можно дотянуться до вора, даже если положенец что-то решил, а тебя это не устраивает, ты можешь требовать, чтобы было доведено до людей — то есть чтобы ставили в курс вора. Но не у всех на это хватает смелости»
Юрий
В лагере «при делах» обычно три-четыре человека на барак, также есть смотрящий за каждым бараком, за больничкой, за крышей. Это и есть «братва» лагеря, несколько десятков человек.
Как рассказывает Степан Александрович, положенцы и смотрящие раньше были авторитетами для обычных заключенных.
«Сейчас же непонятно кого ставят. Это должны быть образованные, вежливые люди, мудрые, чтобы к ним люди тянулись. Вот он спит, а люди ждут, пока проснется, потому что с ним интересно, с ним приятно, и время быстро проходит», — говорит Степан Александрович.
Мужики
«Мужик — это основа всего движения, рабочая сила, самая большая прослойка “порядочных” зеков», — говорит Евгений.
Мужик — это обычный порядочный заключенный. Если проводить параллель с вольным миром, то мужик — это законопослушный налогоплательщик. Он соблюдает закон (понятия), работает, платит налоги (в общее). В обмен на это он может пользоваться благами.
«Раньше во всем этом была некая справедливость. Да, мужик работал за блатных, но, с другой стороны, блатари ездили за мужиков в штрафные изоляторы, помогали им в решении бытовых вопросов, конфликтов с администрацией. Действительно поддерживали их. Сейчас многое поменялось», — говорит Степан Александрович.
«По понятиям, если мужик где-то накосячил, нарушил постанову, попался пьяным или что-то такое, страдать за него в изолятор должен ехать смотрящий за его бараком или даже положенец. Мужик, конечно, получит наказание — покричат в первый раз или могут дать пощечину, но страдать он не будет»
Александр
Сейчас такого уже почти не встречается. Блатные манипулируют мужиками.
«Например такой случай — у нас было футбольное поле в лагере и была договоренность с мусорами, что двери туда на замок не закрываются, потом был какой-то рамс у блатных с администрацией (наверняка из-за жадности обеих сторон) и одна смена замок повесила на поле. Блатные подозвали мужиков и говорят — надо снимать с петель дверь. Ну понимаешь, это надо, это же типа для общего блага надо. Ну вот пошли самые крепкие ребята, сняли дверь, а их под крышу затянули», — говорит Юрий.
По понятиям, в изолятор должен был поехать положенец. Но если мужик поднимет этот вопрос, то его обвинят в том, что он якобы усомнился в «справедливости» решений. Конечно, можно до конца стоять на своем и требовать, чтобы вопрос решил отвечающий за управу вор. Но многие ли готовы идти на такой шаг?
Другая ситуация — заключенному на «черном» лагере нужно попасть к врачу. Но «постанова» такая, что все подобные вопросы должны решаться через братву, то есть идти напрямую к «красным» и просить, чтобы вас записали на прием, нельзя.
«Понятно, что братве до тебя особо дела нет, они конечно скажут да, а потом все забывается, вот и приходится прыгать через голову — идти к козам (заключенные, сотрудничающие с администрацией исправительного учреждения; зачастую занимают должность или работают в управленческой структуре МЛС. — «МБХ медиа») договариваться, чтобы вас записали. А за это потом можно по шапке получить, так они еще могут перед всем бараком показательно отчитать, вот мы тут за вас стараемся, а вы людей подставляете», — рассказывает Юрий.
«На самом деле многие мужики становятся заложниками своей ситуации, они просто хотят спокойно отсидеть и выйти по УДО, но если, например, они из “черного” изолятора, у них уже есть представление и они не будут “красными”. Хотя возможно им было бы так проще».
«Шерсть», «чесотка», «красные» — непорядочные заключенные
Все, о ком шла речь выше, считаются «людьми», то есть «порядочными» заключенными. Соответственно все остальные — «шерсть» или «чесотка». Это общее понятие для «непорядочной» массы, в которой есть несколько категорий.
«Красные»
Самая большая часть «непорядочных» заключенных — «красные». В широком смысле это те, кто работает на администрацию, а также бывшие сотрудники органов или охранники.
«“Козы” — это тоже “шерсть”. Но за образ жизни спроса нет, никто не унижает их, не бьет, но при возникновении каких-то спорных вопросов они не могут говорить на равных с порядочными заключенными»
Руслан
сидит «красным» в «черном» лагере. Его выбор был осознанным.
«Я попал на Матроску по 228-й, сидел порядочным, все нормально. Перед тем, как меня этапировать, на сборке, меня опера вытянули и говорят — малый ты хороший, у тебя жена в Москве, есть возможность тебя тут оставить, будешь в хозбанде работать. Сейчас этапы на Север идут, там только здоровье свое оставишь», — рассказывает Руслан.
Поначалу он отказался. После трех месяцев в «черной» хате у него не было желания становиться «красным»
«Мне дали время подумать. Возвращаюсь на сборку, а там сидит мужик, весь в наколках, пальцы синие. Я ему раскидал за ситуацию и он говорит — малой, какой лагерь, нафиг оно тебе надо, неизвестно куда попадешь, может и там работать будешь. Был бы у меня вариант, я бы остался. Совет мужика, который полжизни провел в лагерях, сильно на меня повлиял. Я подумал, что в целом он прав, мне этой жизнью не жить, отсижу тут спокойно и к жене. Так и отработал два года в ларьке в Матроске».
В итоге ситуация для Руслана обернулась не так, как он рассчитывал. Через полгода после освобождения его снова «приняли» с наркотиками и на этот раз отправили по этапу — на «черный» лагерь. На его примере отчетливо видно, что клеймо «красного» не отменяет обычных человеческих отношений — все зависит от конкретного человека.
«Я живу в людском бараке, стою на расходе (стоять на стреме, дежурить на входе в барак и предупреждать заключенных о приближении сотрудников ФСИН. — «МБХ медиа»). Это вообще людская канитель, но вот я этим занимаюсь, потому что доверили. Приношу пользу бараку».
«Красные» могут только приносить пользу, но не благо. Благо — удел порядочных заключенных.
Это конечно казуистика, потому что «порядочный», который делает то же самое — стоит на расходе — приносит благо. Система не может допустить, чтобы непорядочные приносили благо, это ломает всю логику воровского мира.
«Красные» могут сидеть отдельно — в «красных» хатах и бараках, а могут и с «черными». При этом в таком случае весь барак будет считаться «черным».
«У нас в бараке 90% — “красные”, но есть люди — смотрящие за игрой, за общим. Поэтому барак считается людским», — рассказывает Руслан.
«Это все очень относительно, многие “красные” честнее и порядочнее, они тебе помогут и перелимит пронести, и с врачом решить вопрос, или там по свиданке, а некоторые “черные” они ушлые, они будут думать только как бы на тебе нажиться», — говорит Юрий.
С другой стороны, у «красных» отсутствует важный самоограничитель — страх улететь в «шерсть». Ниже только «петухи», а чтобы стать обиженным нужно очень постараться.
«Порядочные всегда ведут себя с оглядкой. Даже если он хочет сделать что-то нехорошее, он призадумается, потому что могут выкинуть в “шерсть”. А “красному” нечего терять, они уже там, они могут вести себя хуже, могут обманывать. Кто-то сам туда ушел, а кого-то выкинули за проступок», — говорит Юрий.
Именно поэтому «красные» решают все свои конфликты и спорные ситуации только через «порядочных» заключенных. Сами они как бы не обладают всей полнотой прав для принятия подобных решений.
Все это скорее относится к «черным» зонам. На строго «красных» или режимных зонах все происходит совсем иначе.
«Рядом с нашим поселком есть зона строгого режима. Наглухо красная. Вот когда оттуда к нам переводят красных, это *** (ужас). Они коверкают людей, делают из них забитых и запуганных параноиков, которые просто так сигаретой даже не поделятся. Все через начальника»
Юрий
В таких зонах существуют так называемые «активисты» — обычно это заключенные с большими сроками, которым уже нечего терять.
«Вот дали тебе 20 или больше лет. Мусорам тебя легко приболтать на любую грязь в обмен на то, чтобы ты более-менее там сидел, с телефоном, нормальной едой и прочим», — поясняет Александр.
Администрация использует активистов для своих целей — поддержания порядка (каким его видят сотрудники ФСИН), вымогательств, «раскрутки», а также прессинга блатных или просто чем-то не угодивших заключенных. Именно из числа таких зеков формируют «пресс-хаты». Бывает такое, что в такую зону «на исправление» могут привезти целую команду блатных.
«В Твери был случай, когда лагерь перекрашивали, блатных всех собрали и на севера отправили. Там у тебя вариантов нет, тебя постоянно *** (бьют), называют залупой, мало кто выдерживает. Тех, кто выдерживает, дальше отправляют в другие лагеря, а потом могут просто закрыть в тюрьму. А тех, кто ломается, привозят обратно и спрашивают — ну что, рассказываем всем, кем вы там были или будете теперь от нас руководить?», — рассказывает Александр.
Петухи, обиженные, опущенные
Петухи — это без сомнения самая одиозная и мифологизированная каста заключенных. Байки про опускание, шутки про два стула, запугивания идиотскими правилами — лишь малая часть того, что окружает этот феномен. Чтобы разобраться в нем как следует, нам снова необходимо погрузиться в историю вопроса.
Первое, что нужно уяснить — гомосексуализм в местах лишения был всегда. Раньше (до 1950–1960-х годов) это было дело добровольное и в отдельную касту неприкасаемых не выделяли.
«Это забавно, но в те времена, когда сидел, например, Шаламов, у многих блатарей были свои педерасты. Тогда пассивными гомосексуалистами становились слабые сидельцы, которые не выносили тяжести условий работы и нехватки еды. Чтобы не умереть, они прибивались под крыло какого-нибудь блатаря. Тогда их никто не гнобил и они не считались неприкасаемыми», — рассказывает Степан Александрович.
Перемены в положении этой касты зеков начали происходить в «Сучью войну» на фоне эпидемии сифилиса.
«Воров и блатных, которые не переходили к сукам, отправляли в специальные отряды зараженных сифилисом и там их принуждали к сексуальной связи и заражали. Это зачатки обряда опускания, но тогда этот метод считался “мусорским”»
Степан Александрович
Поскольку сифилис мог передаваться не только половым путем, но и бытовым (при открытой форме и язвах) — через посуду, бритву, полотенце и прочее, для остальных «меченый» заключенный становился переносчиком опасной болезни и угрозой эпидемии в лагере.
Отсюда и пошли все нелепые по современным меркам правила, о которых вам почти наверняка доводилось слышать — к опущенным запрещено прикасаться, брать из их руки какие-либо вещи, пить и есть из одной посуды, докуривать сигареты, бить руками (только ногами или предметами). Посуду больных отмечали отверстиями. Особая связь «петухов» и параши также пошла отсюда — зараженные спали у входа возле параши, поскольку считалось, что чем ближе к туалету, тем больше шансов заразиться. Их заставляли выполнять грязную работу, при которой, по мнению зеков, была вероятность заразиться — выносить мусор и мыть парашу. Поэтому все, что упало на пол возле отхожего места или вообще на любой пол, стало считаться законтаченным.
Само слово «законтаченный» произошло от врачебной фразы «контакты с больным».
«Уже позднее, где-то в 1960-х, мусора поняли, что ломать воровскую систему бесполезно, проще ее подмять под себя. И они, по сути, взяли старые понятия и переделали их под свой лад. Оттуда и пошла вся чушь современных понятий», — рассказывает Степан Александрович.
Чушь, о которой говорит Степан Александрович, хорошо проявляется в общеизвестном парадоксе: переспал с опущенным в активной роли (даже без презерватива) — ты порядочный арестант, а если прикоснулся или поел из одной посуды — опущенный.
«То есть чисто утилитарные правила жизни в зоне в итоге были не поняты мусорами и бездумно перенесены. Теперь у всего этого чисто доминирующая роль», — говорит Степан Александрович
Этой же моделью доминирования обусловлено пренебрежительное отношение зеков к женщинам — женщине нельзя доставлять удовольствие оральным путем. И вообще женщина считается низшим существом, нельзя рассказывать, что ты хоть каким-то образом доставлял удовольствие женщине. Такие правила все еще встречаются повсеместно, хотя воры недавно отдельным «прогоном» разрешили делать куннилингус женщинам.
В девяностые и нулевые на фоне общей ожесточенности в стране положение обиженных в местах лишения было особенно тяжелым — в ходу были постоянные избиения и издевательства. После такого многие человеческие жизни и судьбы ломались, а люди выходили оттуда с абсолютно исковерканным сознанием и психикой.
Один из «петухов», с которым мне довелось поговорить несколько минут, даже не смог толком объяснить, каким образом он стал обиженным или вспомнить, как и за что сел в первый раз. Весь разговор он жаловался на то, что сейчас никто не дает «пососать», а еда в лагерях сильно испортилась.
Грубо говоря, всех обиженных можно разделить на:
1) «рабочие» — открытые гомосексуалисты, которые в обмен на секс получают некие поблажки и бонусы;
2) «гашеные» — те, кто нарушил вышеперечисленные правила, то есть поел из одной посуды или докурил сигарету;
3) судимые по статьям о действиях сексуального характера.
«Мы когда ехали через “Белый лебедь”, тормоза (засовы в замках, открывающих камеры в изоляторах. — «МБХ медиа») открылись и к нам заходит один с матрасом встал и стоит. “Здоров, — говорит, — мужики”, и стоит. Мы: “Че ты встал, заходи”. “Так это, — говорит, — у меня неровности небольшие по жизни”. Мы его спрашиваем: “Какие?” “Я петух”. Ну *** (ничего) себе, неровности, говорит, небольшие, какие же большие тогда, если это небольшие. Но он правильно сделал, всех в курс поставил. Мы ему сказали: “Базара нет, кидай вот это все в угол, это не трогай, то не трогай”, — рассказал Александр.
Стоит понимать, что сама по себе статья о действиях сексуального характера не является автоматическим переводом в эту касту. В зоне нужны доказательства.
«Просто так тебя там не опустят. Если видно, что ты нормальный, и случайно по этой статье залетел, то и сидеть будешь спокойно. А если скрываешь, то там-то правду все равно узнают. Хата лучше любого детектора лжи выводит на чистую воду»
Юрий
«В Воронеже у нас в людском бараке жил педофил, то есть даже не опущенный, но по статье такой. Я уж не знаю, как так вышло. У него телефон был, как-то его попросили, типа, “дай позвонить”, и там у него вкладки были открыты, вконтакте или еще что-то, увидели там переписку с малолетками, *** (вещь) стремная. Они подошли к смотрящему, он как бы взял во внимание. Потом подтянул его, говорит — дай телефон, а он уже все поудалял, и по сути, предъявить ему невозможно. То есть, понимаешь, у него статья 132, но фактов конкретных нет и ничего ты ему не предъявишь. А потом у нас были приставки телевизионные, и мы смотрели видео на флешке. И тут его флешка у нас была, мы воткнули в телек, залезли в какую-то папку, *** (проклятый) свет что там. Видео с детьми. Сразу положенцу объяснили, он даже вникать не стал, потому там уже за человеком шлейф. Он и говорит — потушить *** (совсем). Когда положенец такую команду дает, каждый, кто порядочный, должен встать и бить его, пока эта гнида не уползла к своим в угол. И мусора даже в таком случае никого в штрафной не сажают», — рассказывает Александр.
Обиженные — это всегда головная боль для руководства мест лишения свободы. Это конфликты, которые могут привести к проверкам и отставкам, поэтому обиженных всегда заранее отсаживают отдельно.
В последние несколько лет переводы в «шерсть» — это редкость.
«Если первый раз косяк или по незнанке, могут просто подтянуть и строго поговорить. Если уже ты знал, но все равно допустил оплошность, могут с тебя спросить. Бить не будут, но дадут пощечину и после этого по всему лагерю идет курсовая — с такого-то арестанта за то-то было спрошено, чтобы до всех довели и не повторяли», — говорит Евгений.
Шныри
Когда Юрий только попал в Бутырку, первое, что вызвало у него удивление и отвращение, — это мерзкого вида зек, который делал массаж ног большому бородатому чеченцу. Потом он встречал такое не раз. Готовят, стирают, убирают и беспрекословно выполняют любые просьбы братвы. Это шныри. Они были всегда, причем даже у «красных».
«Обычно шныри, это те, кто готов за еду, наркотики, сигареты, да за любые вещи, прислуживать. Им так проще пережить. Они прибиваются к какому-то блатному или группе, и для них есть понятная система координат», — рассказывает Александр.
Формально в зоне все должно быть добровольным, но порой шнырями становятся не по своей воле.
«Вот зайдет мямля, промычит, что он работал официантом, и его загрузят. Промолчал — значит схавал, схавал — значит так и будешь по жизни сидеть шнырем»
Руслан
Попадая в места лишения свободы, лучше не распространяться, что ты работал официантом, поваром или барменом. В целом, никто не может вас заставить быть шнырем, но «разводы» наверняка обеспечены.
«Ну, был поваром, значит и нам будешь готовить, да? Как нет, ну вот надо же в общее уделять. Мы тут все для общего стараемся. Ну, ты же должен что-то уделить?», — говорит Александр
Суки, крысы, гады
Особняком в «шерсти» стоят те, кто когда-то был порядочным мужиком, бродягой, а может даже и вором, но лишился статуса. Обычно туда попадают за грубое нарушение воровского уклада.
Суки — те, кто стучат на своих администрации, операм или кому угодно.
«Вот тебе такой пример. У меня на Матроске был свой баландер, он мне каждый день приносил две булки свежего белого хлеба. Я ими делился со всей хатой. И был у нас такой гандон Петя, вот один раз ему хлеба-то не досталось. Он меня и всучил операм, типа, вот Русику каждый день хлебушек приносят, и все, баландеру сказали: еще раз — и приехал. Вот это сука называется», — объясняет Руслан.
Крысы — те, кто ворует у своих.
«Ну с крысами все понятно, это и на воле так. Если ты у своих что-то подрезал и тому есть доказательства или хотя бы серьезные подозрения от двух порядочных людей, то все, тебя выкидывают в “шерсть”», — рассказывает Александр.
Гады — те, от чьих поступков пострадали «порядочные» арестанты.
«Когда я ехал на первом этапе, у нас в купе было несколько нормальных ребят и чесотка. Так вот когда мы приехали в зону и чесотка говорит: “Вот Саня знал, что я петух, но вместе со мной жрал”. Дальше меня спрашивают, я говорю — конечно нет. Веры петуху нет, но есть еще и третий свидетель. А у него свои мотивы, я там с ним сигаретой не поделился. И вот он уже говорит — да, было такое дело, жрал. Вот это называется гадство. За такое убить могут. Тогда были еще свидетели, и все решили по мне адекватно, а мудака этого *** (поколотили), но в “шерсть” выкидывать не стали», — рассказывает Юрий.
*** (шлюхи) — те, кто совершают поступки, которые идут вразрез с воровской идеей.
«Если ты своими действиями оставил людей без курева, дорогу из-за тебя перекрыли. Это *** (плохо). Вот я взял, например, кого-нибудь об шляпу брякнул (дотронулся членом. — «МБХ медиа»), и неважно хороший человек или плохой, все, он уедет в петушатник. Это *** (плохо). Раньше так было, что гадом и *** (шлюхой) может объявить только вор — через воровской прогон»
Александр
Фуфлыжники
«Фуфлыжник — хуже пидараса». Еще в начале нулевых это было непреложным правилом. Малейшая просрочка долга — и человек улетал в шерсть с клеймом «фуфлыжник» на всю жизнь.
«Сейчас даже стыдно говорить, они ходят на равных, разговаривают на равных. Этот человек должен сидеть с “шерстью”, а он ходит, еще шипит на порядочных, пену пускает. Еще лет 20 назад такого бы просто не могло быть», — говорит Степан Александрович.
По оценкам моих собеседников, около 80% всех игровых зеков не отдают деньги в срок. Раньше тех, кто проиграл свою честь, называли «торпедами». Их могли вынудить делать грязные дела, даже убить кого-то (обычно того, кого объявили гадом или *** (шлюхой)).
Впрочем, варианты есть — пойти на вахту к «мусорам» и отсидеться у них, попросить, чтобы тебя спрятали в «больничке» или штрафном изоляторе.
«В Иваново блатные вообще упрашивали вернуться и одуматься тех, кто проигрался. И многие возвращались, перезанимали деньги, отдавали долги и снова играли», — рассказывает Юрий.
Барыги
Сейчас около трети осужденных сидят по наркотическим статьям. Несмотря на то, что к ним отношение вполне однозначное: наркоторговец-барыга — это гад, потому что он травит население, но ввиду большого количества осужденных по наркотическим статьям и правила не плодить «шерсть», многие из них сидят вполне сносно.
«Тут на тонкого — как повезет. Если ты травишься, базару нет, травись, но деньги на этом нельзя делать. То есть если тебя берут с весом, или ты для кого-то из своих зацепил, а потом они тебе за это деньги скинули, ты не барыга по идее. Если ты, конечно, все это пояснишь и сможешь стоять на своем. Проверять и прощупывать тебя все равно будут», — рассказывает Александр.
Другое дело — продажа или хранение в особо крупных размерах. Здесь, конечно, речь идет в первую очередь о закладчиках, которых сейчас в МЛС предостаточно.
«Сейчас есть вот эти солевые, закладчики, они травят население, торгуют смертью. Вот скажем, сейчас бы сюда зашел человек, который героином людей убивал, ты бы как к нему относился? Понимаешь, когда за это спрашивают, ты, конечно, можешь поинтересоваться, мол, че это вы его прессуете, но тебе все объяснят, и ты уже сам согласишься»
Руслан
При этом если заключенный не чувствует за собой вины, он может стоять на своем. Те, кто не извлекал выгоды из наркотиков, могут «дотягиваться» до людей, если их пытаются развести на деньги или выкинуть в «шерсть».
«Если ты идешь в отказ, не признаешь вину, то вопрос будет рассмотрен положенцем, а может, даже вором, если решение положенца тебя не устроит. Но вот уже решение вора обсуждению не подлежит», — говорит Александр.
«Шерсть не плодить!»
Сейчас, несмотря на всю жестокость и глупость системы, разумные и гуманные правила порой берут верх, чаще, правда, чисто из соображений удобства. По многим лагерям стоит «постанова» — «“шерсть” не плодить».
«Наказывать *** (членом) нельзя, а издеваться над петухами или опускание — это беспредел. Это все для удобства сделано и чтобы избежать проблем. Сейчас везде камеры, интернет, все может выйти наружу, поэтому такую постанову сделали»
Юрий
От некоторых собеседников я также слышал о таком понятии как «дать шанс». Якобы даже законтаченным могут «дать шанс» исправиться. По факту же с этих людей могут доить деньги. Это хороший инструмент манипуляции. Вообще деньги и доступ к ним через интернет изменили многое в зоне.
«Бывает, что чесотка сидит и чувствует себя не хуже, а то и лучше чем другие, приплачивает операм и в *** (член) не дует»
Евгений
Жизнь по понятиям
Несмотря на негативные коннотации «жизнь по понятиям», в сущности, не сильно отличается от «жизни по совести». Не воруй, не оскорбляй, говори правду, выполняй обещания и все в таком духе. Если исключить правила вроде запрета делать куннилингус или «законтачивания», в целом это чуть ли не жизнь по библейским заповедям. Но если даже Библия в итоге превратилась в РПЦ и патриарха на яхте, то чего удивляться, что «воровской закон» превратился в набор парадоксов, которые ушлые зеки используют в корыстных целях.
«В шестидесятых власти решили сломать воровскую систему. Была проведена реформа, появились режимы — общий, строгий, особый. Рецидивистов отделили, чтобы на первоходов не оказывали влияние. Они думали, что в итоге воровские понятия будет просто некому передать»
Степан Александрович
Когда государство, которое засадило полстраны в лагеря, и создало (целенаправленно или неосознанно) воровскую иерархию, опомнилось и решило ее сломать, было уже поздно — воры не готовы были отказаться от выстроенной системы, да и сам репрессивный аппарат привык существовать в этих реалиях. Это и привело к зачаткам современной формы тюремных отношений.
«В итоге после проведения реформ оказалось, что самоуправление было очень даже на руку ментам. И они заново в общих лагерях сами внедрили систему понятий. Но это по-сути были козлиные понятия. Старые воры и рецидивисты на других режимах их не признавали», — рассказывает Степан Александрович.
К середине нулевых «козлиные» понятия окончательно подменили собой старый уклад, и сейчас именно та, конечно, модифицированная, система является основой тюремного уклада.
«Сейчас если мне кто-то там на этапе или в транзитке что-то попытается раскидать по понятиям, мол, я не так с пальмы слез или как-то криво к столу подошел, например, то я сразу поинтересуюсь у человека, а не козел ли он мусорской? Понятия — это же от слова понятно, а словоблудие — это удел красных», — рассказывает Александр.
Эпилог
Система понятий за сотню лет претерпела совсем незначительные изменения, но именно в последние годы ее архаичность и бессмысленность стала особенно очевидна даже для самих зеков.
«Они же когда в ресторан приходят, не возмущаются, что из этой тарелки петух ел? А он наверняка ел, может даже за одним столом с ним», — говорит Степан Александрович.
Воры, которые проводят сходки по скайпу, легализуют общаковые деньги в офшорах и коронуют своих детей; блатные, пытающиеся извлечь максимальную выгоду из своего положения; АУЕ-молодежь, сидящая в тик-токе и инстаграме. Все они адаптируются к новым реалиям, а адаптируясь, меняют и свою систему.
Ничто так не способствует созданию новой, более адекватной системы, чем ее разрушение. А разрушение идет сразу по двум направлениям — сверху и снизу. С одной стороны, сами воры и блатные ставят разумные запреты, вроде «не плодить “шерсть”» и не «травиться тяжелыми наркотиками», а с другой — современные реалии, коррупция и власть денег подтачивают систему снизу.
«Все идет по *** (вагине), Ваня. Все решают деньги и то, кто как успел подсуетиться. Половину блатных, что я встречал, можно смело гадами объявлять. Это пидарасы и лицемеры, причем среди первых *** (очень много) вторых, а среди вторых еще больше первых»
Александр
Автор проекта: Иван Жадаев
Соавтор: Виктория Ли
Иллюстратор: Анна-Полина Ильина
Дизайн и верстка: Никита Захаров
Редактор: Семен Кваша
Руководитель проекта: Никита Дульнев
Главный редактор «МБХ медиа»: Вероника Куцылло
Юридическая консультация: старший партнер компании «Альтависта» Валерия Аршинова
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.