Журналистке Наталье Зубковой в течение двух с половиной лет угрожали, а в феврале этого года неизвестный напал на нее на улице и пригрозил физической расправой, если «еще хоть раз откроет рот». Зубкова уехала из России, забрав с собой одного из троих детей, девятилетнюю дочь с инвалидностью. Наталья рассказала «МБХ медиа» о том, что происходило с ней в Кузбассе и планирует ли она вернуться.
Наталья Зубкова — журналист и редактор собственного издания «Новости Киселевска». С 2018 года она пишет о проблемах инвалидов, черных риелторах, мошенниках и об угольной проблеме Киселевска.
Кузбасс производит половину всех промышленных отходов России, хотя занимает 0,6% ее территории. И все это — отходы от добычи угля. Последние 30 лет смертность от болезней органов дыхания в этом регионе выше среднего по стране, по данным общественной организации «Экозащита!». На территории Киселевска работают девять угольных разрезов, а добыча ведется прямо в черте города. Иногда людям предлагают деньги за переселение, а когда они отказываются, то угольный разрез появляется у них за забором. В городе слышны взрывы от подрыва земли, зимой уголь черной крошкой лежит поверх снега, на турникетах и на карнизах в домах людей. Дома трескаются от взрывов. Происходят подземные пожары. Но несмотря на экологическое бедствие, добыча угля открытым способом в регионе растет.
Наталья Зубкова летом 2019 года опубликовала обращение жителей Киселевска к премьер-министру Канады Джастину Трюдо с просьбой о предоставлении экологического убежища. В том же 2019 году она организовала один из первых санкционированных митингов против угольных предприятий.
— Что для вас стало последней каплей, почему вы решили уехать из страны?
— Визит ко мне следователя следственного комитета Киселевска Татьяны Варламовой в Екатеринбург, куда я уехала из Кузбасса. Она вручила мне повестку на допрос, в которой я была указана как потерпевшая по делу о нападении на меня в феврале. Я думаю, что он связан с темой черных риелторов, которой я занималась как журналист. То есть я всего лишь потерпевшая, а за мной следователь едет аж в другой регион. Это вообще законно?!
— Перед тем как покинуть Россию, вы сначала уехали из Кузбасса в Екатеринбург. Когда вы приняли это решение?
— Когда на меня напали на улице в феврале, я уже знала, что я уезжаю [из Кемеровской области] на следующий день. Это я решила 20-21 февраля после обыска у Романа Куприянова, к нему залезли через балкон. Это мой коллега, редактор журнала «Абажур», он накануне опубликовал аудиозаписи, которые ему передал предприниматель из Шерегеша. На этих записях губернатор Сергей Цивилев матерился, угрожал неопределенному кругу лиц, грозился, что откошмарит любого, кто напишет на него в прокуратуру.
Шерегеш — горнолыжный курорт в Кузбассе. Уже несколько лет там идет борьба: угольный олигарх Игорь Прокудин с помощью местных властей вытесняет малый и средний бизнес с курорта. Игорь Прокудин — первый заместитель двух предыдущих губернаторов Кузбасса, генеральный директор ОАО «Кузбасская топливная компания», один из основных инвесторов Шерегеша, основатель горнолыжной компании «Каскад», миллиардер.
— По какому поводу губернатор так себя вел?
— Там рейдерский захват территории Шерегеша, горного курорта, решили мелких частников выжить и все отдать господину Прокудину, это у нас олигарх, близкий к власти, советник губернатора. Но если человек не хочет отдавать свой земельный участок, почему он должен уходить, чтобы там деньги зарабатывал олигарх? И вот пытаются эту землю изъять. Рому, который это опубликовал, забрали на допрос в МВД. Я сообщила об этом на «Эхо Москвы», пошла огласка в СМИ, и я думаю, что она повлияла на то, что Романа опросили в качестве свидетеля и отпустили домой. А получается, что с обыском зашли через балкон к обычному человеку, свидетелю. Другого нашего общественника, руководителя социального проекта «Открытый город» Максима Учватова поймали на лестничной площадке, когда он пошел выносить мусор. Это было 20 февраля, его встретили и центр «Э», и ОМОН, и СОБР.
— И вы после этих случаев для себя что-то поняли?
— Что в Кузбассе жить опасно. У Ромы изъяли всю технику, забрали даже ноутбук матери. Мы три года с ним переписывались, обсуждали разные темы, и вот все это оказалось в руках полиции: все про наши проекты — кто участвовал, кто информацию предоставлял. Я поняла, что меня ждет то же самое [что и Романа]. У нас сейчас по всей области преследуют блогеров и журналистов. Блогеры сидят, следствия идут. Например, Владимир Тараненко, который делал сайт «Сибирь правовая» про пытки в колониях. После январских митингов задерживали Лизу Славинскую из штаба Навального, ее тогда сотрудник центра «Э» просто облапал на лестнице. И все это настолько выдуманные дела, кажется, им алфавит дай, они состав дела из алфавита высосут!
Сейчас в отношении журналистов закона вообще нет, можно хоть что сделать. И любой суд это поддержит, судов тоже для журналистов нет. Я поняла, что дома оставаться очень опасно. Если ко мне в окно зайдет ОМОН, то у ребенка будет такой стресс, который приведет к ухудшению состояния единственной почки. Почки и нервы очень сильно взаимосвязаны.
— У вашей младшей дочери нет одной почки?
— Да. У меня у двух дочерей врожденный порок почки. У старшей две почки, а у младшей все гораздо сложнее, у нее одна. С ними я беременная жила в Киселевске, а у сына ничего подобного нет, он родился в Киргизии. И я считаю, что в этих болезнях дочерей виновата экология Кузбасса, а точнее угольные компании, потому что мы обследовались, и никакой генетической подоплеки нет, и сын здоровый. (С 2005 по 2012 год число врожденных патологий на 1000 детей в Кузбассе возросло в два раза, по данным общественной организации «Экозащита!». — «МБХ медиа»). Младшую дочь я забрала с собой, потому что в октябре кто-то написал заявления в следственный комитет, в МВД, в прокуратуру о том, что я плохая мать, пью, не слежу за детьми. И у них ничего не получилось, потому что наш педиатр сказал: «Ребят, вы что, с дуба рухнули? Мать перетаскала ребенка по всем больницам, по самым известным врачам России, чтоб спасти ему жизнь».
— Муж и двое старших детей тоже с вами уехали?
— Нет, они остались. Сын в армии, а дочь и муж никогда не разделяли то, чем я занималась. Они считали, что это никому не нужно, что это опасно, что я их променяла на инвалидов, на экологию. Им это было неинтересно, их ничего не трогает и не касается.
— А когда вы начали заниматься этими темами: инвалидами и экологией?
— Я в 2017 году создала сайт, а в 2018 году у моей младшей дочери сняли инвалидность. Тогда вышел приказ Минтруда, в котором были изменены критерии присвоения инвалидности. И с многих людей инвалидность сняли, при этом заболевания никуда не делись. Люди были оставлены просто умирать. У моей дочери тоже забрали все льготы, при этом здоровье лучше не стало. И тогда я решила зарегистрировать СМИ и заниматься проблемами инвалидов.
— А вы раньше не занимались журналистикой?
— У меня нет профильного образования, но я работала в городской газете. Газета называлась «Киселевские вести», это было государственное издание и мне не очень там понравилось. Не давали поднимать темы, которые были интересны. К примеру, примерно за год до того, как в 2018 году в Кемерово сгорела «Зимняя вишня», в нашем городе, Киселевске, прямо при посетителях торгового центра вели сварочные работы, меняли отопительные системы. Все было задымлено, дышать было невозможно, но при этом люди продолжали заходить в магазин, ходить по этажам. Я вызвала пожарных. Я об этом написала статью, мне сказали: «Нет, мы это публиковать не будем». Я просто охренела, сказала, что лизать [писать то, что выгодно властям] у меня не получится. Наверное, издание мое началось после того, как я ушла из городской газеты, потому что проблем было много, о них нужно было говорить, никто о них говорить не хотел. Я потом опубликовала этот текст на своем сайте.
— Изменилась ли тематика вашего издания за эти годы?
— Темы прибавлялись. Если поначалу это были проблемы медицинского и социального благополучия людей с ограниченными возможностями, то потом добавилась тема мошенничества, добавилась тема экологии зимой 2019 года, этот кошмар, этот мордор с черным снегом [из-за открытой добычи угля].
— Вы писали, что вашим родным поступали странные сообщения в соцсетях и угрозы. Что им писали?
— У нас в области, наверное, как и во всех регионах, есть телеграм-каналы, которые пишут всякую чушь. Я не сомневаюсь, что к таким каналам имеют отношение сотрудники центра «Э. Раскидывали ссылки на эти каналы моим родным и знакомым. Например, мужу прислали ссылку, что у меня якобы с одним из обратившихся в Канаду роман, то есть было направлено на то, чтобы мужа спровоцировать на ревность.
— А еще были угрозы в ваш адрес?
— Мне написали сообщение [в августе 2020 года], что меня хотят сжечь. Я написала заявление в следственный комитет, лицо было установлено, но следственный комитет сказал: там ничего страшного нету, лингвистическая экспертиза сказала, что все нормально. Дело не было заведено. Эти сообщения, как установили, писала гражданка Ксения Гаврилова. Ее ранее судили за телефонный терроризм, но у психиатра на учете она не стоит. Мне, по сути, через нее таким образом передали угрозы от сотрудников МВД, думаю, что от центра «Э».
— Когда это все началось?
— Началось все с первого митинга. В октябре 2019 года я организовала первый митинг в городе, санкционированный: за переселение города Киселевска, против плохой экологии, за отставку мэра. С тех пор и начали про меня писать на сайте «Кемерово без цензуры». И усилилось это все, когда в городе хотели закрыть роддом, перенести в старое разваливающееся здание из хорошего. У нас в городе Киселевске единственное, чем можно гордиться, — это роддом, он кому-то помешал, или здание кому-то приглянулось, его решили перенести в старое здание городской больницы. Женщины стали возмущаться, я им сказала, что, мол, три-четыре женщины соберитесь, я интервью у вас возьму. Одна из них дала в соцсетях клич — и ей приписали организацию несанкционированного митинга, и все сказали, что это Зубкова ее заставила сделать.
— А до февраля этого года, когда на вас напал мужчина, были какие-то действия в отношении вас, кроме угроз?
— Постоянно на этом сайте всплывали мои реплики из телефонных разговоров, либо то, что мы дома, сидя на кухне, говорили. Там все про меня, даже какие трусы я ношу. Я думаю, что у меня дома прослушка стоит. Они на сайте так и писали: «Вам же не нравится, что мы вас слушаем в быту». Мы не знаем, кто ведет этот сайт, обращались много раз с заявлениями, и не только я, и другие граждане, про которых там пишут. И в прокуратуру, и в следственный комитет, везде. Но прокуратура сказал, что ничего плохого там нет. В письменном ответе сказано, что не нашли никаких экстремистских или любых других высказываний.
— Вы обращались в полицию после нападения в феврале?
— Нет, я на следующий день уехала. И я не видела смысла, я до этого обращалась много раз и ничего не менялось. Смысл какой?
— Как вы думаете, кто заинтересован в том, чтобы вас преследовали?
— Я много думала, мне самой до сих пор не понятно. Один из моментов, наверное, это личная неприязнь мэра города Максима Шкарабейникова. Он заявление на меня в полицию писал, требовал, чтобы я с ним согласовывала, о чем я буду с людьми в интервью разговаривать. Но это была начальная точка. Потом еще наши знаменитые канадцы киселевские, обращение за экологическим убежищем, я это снимала, я первая, кто это опубликовал.
Я думаю, что представители власти или политтехнологи [обратили на меня внимание] когда мне удавалось переломить систему даже в таком регионе — а я считаю, что Кемеровская область самая коррупционная. Я думаю, что из-за этого решили меня задавить, уничтожить.
— Есть ли какие-то условия при которых вы бы вернулись в Россию?
— Когда я пойму, что мне в России безопасно. Когда все люди, которые мне угрожали, вели противоправные действия в отношении меня, будут наказаны. Когда я пойму, что люди, которые участвовали в схемах черного риэлторства, тоже пошли под суд. Тогда я вернусь. А пока я вижу, что все наоборот, что полиция, МВД, следственный комитет и все остальные пытаются защитить не пострадавших, а именно тех, кто этим всем занимается.
— Вы будете просить политического убежища?
— Пока не планирую, но зарекаться ни от чего не буду. Потому что совершенно неизвестно, если я начну работать, — а работать я буду и буду более жестко освещать эти проблемы, — никто не знает, что будет дальше, может, они мне сейчас нарисуют 35 уголовных дел. Тогда придется политического убежища просить.
— Вы будете писать о проблемах России на своем сайте?
— И в своем издании, и в других. Я думаю создать ресурс, который будет заточен под проблему экологии и климата. Процентов 70 внимания будет уделено России и 30 — проблемам нашего континента: у нас рядом Китай, где огромные территории просто непригодны для жизни. Я, находясь за рубежом, поняла и узнала еще больше, какие огромные проблемы с климатом и радиоактивным загрязнением у нас в стране. И лет через 10 у нас будут климатические беженцы, и политические проблемы тогда отойдут на второй план.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.