С 12 марта в Санкт-Петербурге продолжаются акции протеста против поправок в Конституцию. Активисты выходят на одиночные пикеты, где их жестко задерживают сотрудники силовых ведомств, 15 марта более 20 человек были задержаны за акции на Сенатской площади. «МБХ медиа» публикует монологи трех людей, незаконно задержанных полицейскими во время акций.
Евгений Мусин
Участник «Бессрочного протеста», задержан на пикетах 12 и 15 марта.
— Меня не устраивает в первую очередь сама процедура [внесения поправок в Конституцию], я ее считаю незаконной. Меня совершенно не устраивает то, что Путин сам себя наделяет полномочиями назначать судей Верховного и Конституционного судов, на мой взгляд, это очевидный конфликт интересов должностного лица, он сам себе предоставляет эти полномочия. Поправка о Госсовете также очень мутная, и без принятия конституционного или федерального закона о Госсовете нам предлагают проголосовать за кота в мешке. Мы не знаем, чем будет заниматься Госсовет, что это такое, какие у него будут полномочия. И сама форма голосования пакетом — тоже очевидное нарушение всех возможных законов и логики голосования, учитывая разнородность поправок, нужно голосовать за каждую поправку в отдельности.
Поэтому я вышел с плакатом «15 судей Конституционного суда = плюс 15 изменников Конституции?» Еще картинка зала Конституционного суда и снизу было написано «Нет путинским поправкам!». Простоял я где-то около минуты, подошли человек пять-шесть сотрудников полиции в форме, ничего не предъявляли, я их пытался просить представиться, узнать, что они хотели, попросил предъявить хоть что-то, назвать себя. Они, ничего не говоря, меня схватили, плакат мой порвали, уничтожив мою частную собственность, и уволокли в служебный автомобиль. Меня туда бросили на пол, я ехал на полу и до вечера находился на полу, до половины восьмого примерно, когда нас выгрузили в 19 отдел полиции.
До начала этих массовых задержаний минут 10-15 ходил полицейский, который в мегафон говорил, что здесь проходит какое-то публичное мероприятие, и требовал от людей разойтись и не участвовать в этом мероприятии. Он игнорировал все многочисленные мои вопросы, какое именно он усматривает публичное мероприятие, какие квалифицирующие признаки публичного несогласованного мероприятия он видит и что нужно сделать людям, чтобы прекратить нарушать, при этом оставаясь на месте, на Сенатской площади. Разве что пару раз сказал: «Обращайтесь в пресс-службу ГУ МВД». Я ему на это ответил: «Вы же сейчас предъявляете требования, значит, у вас должны быть достаточные основания для предъявления этих требований». Он просто молчал, нечего было сказать.
В отделе полиции меня удерживали где-то часа четыре. После того, как образовалась возможность беспрепятственно покинуть отдел полиции, я просто ушел оттуда, поскольку на меня не было составлено никаких протоколов, мне не было ничего предъявлено. Я уже находился там дольше трех часов, считал, что мое задержание, очевидно, незаконно. И просто-напросто ушел. А со вчерашнего дня полицейские опомнились и устроили на меня охоту. Весь день одолевали в квартире, пытаясь сюда попасть. Я просто не открывал, потому что я знал — если я открою дверь, я ее уже не закрою. Они решили приехать и внаглую незаконно требовать, чтобы я открыл им дверь, как они говорили «нам просто пообщаться», просили открыть дверь, мотивируя это тем, что через дверь им плохо слышно. Я их прекрасно слышал, они меня прекрасно слышали, они просто обманывали. Мало того, они, как пришли, выключили у меня свет рубильником в коридоре за пределами квартиры. Часа четыре я был вынужден находиться без света в квартире, потому что я не мог выйти и включить его. Я оповестил защитников, приехало очень много активистов на помощь, они с полицейскими общались, спорили, требовали подчиняться закону, а не их полицейскому произволу. В половину десятого вечера последние сотрудники уехали, так и не попав ко мне в квартиру. А за акцию 12 марта я получил штраф в 20 тысяч, тогда тоже не было никакого незаконного публичного мероприятия, проходили одиночные пикеты, не требующие согласования, однако, сотрудники полиции решили задержать активистов и внаглую влепить им статью 20.2 КоАП за якобы организацию публичного мероприятия.
Дмитрий Негодин
Активист, задержан 12 и 15 марта на Сенатской площади.
— Эти поправки направлены на то, чтобы оставить Путина у власти, они под шумок маскируют самое главное — обнуление сроков. Как можно обнулить сроки, когда Конституционный суд еще при Ельцине принимал решение, причем в гораздо более серьезной ситуации. Там не просто Конституция поправлялась, там Конституция менялась, и все равно сказали, что нет, раз один срок был президентом, неважно, при какой Конституции, то все, поэтому следующий его срок будет последним, два срока, все. Продлить сроки из-за каких-то дурацких поправок… Вообще все это такое беззаконие, эти дурацкие поправки настолько смысл закона размывают. Как юридически, так и физически законы должны быть четкими и конкретными, должны показывать основу явления, они должны относиться к самому основному. Конституция — это основной закон, она должна затрагивать только самые основные понятия. А происходит просто какая-то клоунизация Конституции, когда все превращают в шутку. Просто ее опошление.
Сейчас термин «участие в акции» очень опасный. Я там присутствовал, находился на Сенатской площади и 12 марта, и 15 марта. Я узнал из соцсетей, возможно, из соцсетей Бориса Вишневского, что 12 марта депутаты будут рассматривать вопрос приема этих антиконституционных поправок. Я знал, что к Законодательному собранию нужно приходить рано утром, потому что однажды я уже пришел рано утром, а большинство депутатов к этому времени уже зашли в Законодательное собрание, они приходят туда очень рано. Я пришел к зданию очень рано, там уже стоял у дверей Законодательного собрания активист Александр Тонконогов (15 марта Тонконогова задержали на акции за жилетку с упоминанием Конституции и Владимира Путина), с которым мы ни о чем не договаривались, ничего не обсуждали. Раз он стоял у дверей, я отошел на 50 метров. Он стоял с плакатом, может быть, даже с двумя. У нас плакаты были разные. Свой плакат я клеил самостоятельно, изготавливал его всю ночь перед этим, почти не спал. Плакат звучит так: «Депутаты, не участвуйте в преступлении! Отклоните антиконституционные поправки!». Подошел полицейский спросить документы. Я спросил его, какие у него основания для того, чтобы спрашивать документы, он этих оснований не предъявил и с угрозой в голосе сказал мне, что он еще ко мне подойдет. Подошел другой полицейский и попросил отойти еще подальше, где, по его мнению, было 50 метров, и я встал на указанное им место. После этого опять подошел первый полицейский с компанией и теперь у него была претензия, что я якобы участвую в организованном мероприятии на единую тематику. Я говорю: «Нет никакой единой тематики, я пришел один, у меня ни с кем нет тематики. Тематика, конечно, может быть, единая, но это не общий замысел. Тематика в этот день и в этом месте диктуется тем, что происходит в этот день и в этом месте — принятием антиконституционных поправок. Поэтому люди и вышли. То, что у них могут быть плакаты на эту тему закономерно, стоим мы в разных местах, совершенно соблюдая закон». Его это не убедило, он меня задержал. Потом меня продержали почти двое суток, они не могли меня держать более 48 часов, поэтому был ночной суд. Ночной суд присудил мне штраф в 20 тысяч, хотя абсолютно все доводы полицейских по их лживому протоколу мы просто фактами разбили. Это задержание вызвало большой резонанс, видимо, жалобы пошли на это задержание, потому что приезжали ночью члены ОНК, интересовались нашим задержанием, потом в полицию нагрянула еще одна какая-то их внутренняя инспекция с погонами.
В суде у нас была очень большая проблема — суд не приглашает, отказывает в ходатайстве вызвать полицию и прокуратуру как тех, кто предъявляет какие-то доводы. Получается, что обвинительную сторону вынужден представлять сам суд. Получается, мы спорим не с полицией, а с судом. Меня обвинили в едином замысле, что у меня единый замысел с Мариной Кен, хотя у нас были разные плакаты. А меня задержали как бы из-за нее. При этом ей назначили 10 тысяч рублей, а мне 20 тысяч рублей, где логика? А Мусина связали с Ольгой Смирновой по единому замыслу, но у них совершенно разные были плакаты, Мусин самостоятельно сделал рукописный плакат, у них были вообще не похожие плакаты.
Более того, нам всем написали неправильное время происшествия. Мусину написали время, когда он еще был в метро, а мне написали время, когда я был еще дома, я в это время сфотографировал свой плакат на случай, если у меня его отберут по дороге. Уже на основании этого нормальный судья, который не занимает позицию обвинения, должен дело прекратить. Хотя бы на основании этого единственного факта. А уж что мы там якобы кричали «Путина долой!», что нам приписывают, это вообще страшные глупости, которые никак не подтверждаются видеозаписями. Это была наглая прямая ложь полицейских, которую легко доказать. Мы приносили на суд две полные прямые трансляции, люди записали диски с независимыми трансляциями того, что там происходило и принесли на суд. Суд их не приобщил и не просмотрел. Я уже не удивляюсь, это не первый раз, в судах это стало нормой.
Александр Головко
Руководитель Всероссийского общественного движения «Бездомный дольщик», генеральный секретарь и председателем ЦК «Всероссийской партии добрых дел» в Москве, задержан на Сенатской площади 15 марта.
— Я считаю, что Путин нам не царь, неверно, когда человек нами правит вечно. Я ненавижу то, что происходит сейчас, и что произошло на Сенатской площади, то, как при мне задерживали бабушку, как при мне издевались над муниципальным депутатом, как при мне били молодого парня.
В воскресенье были акции прямо на Сенатской площади около Конституционного суда и около Медного всадника. Я стал свидетелем противоправных действий сотрудников полиции без опознавательных знаков. Эти люди напали в центре города на граждан. Когда лично я проходил мимо одиночных пикетов, я увидел скопление сотрудников полиции и людей из непонятного подразделения, где нельзя было никаких нагрудных знаков увидеть, никаких знаков различия. Эти люди без всяких объяснений, по указанию какого-то начальства из рации подходили к одиночным пикетчикам, не представлялись, роняли их на землю и либо волокли по земле, либо хватали под руки и под ноги и тащили в автомобили. Это было нападение на граждан в центре моего родного города, в котором я живу с детства.
Около ограды Медного всадника стояла пожилая женщина, как потом оказалось, ей 78 лет, тихеньким голосом говорила о том, что нужно иметь совесть, что время такое, что нельзя столько лет оставаться у власти, а в руках у нее был абсолютно спокойный плакат, где было написано «Спрутин запустил щупальца в Верховный суд и Конституционный суд». Она не представляла никакой опасности, не нарушала закон. Вот этого божьего одуванчика космонавты, не представившись, не объяснив цель задержания, начали сопровождать в микроавтобус с надписью «Полиция». Она была в испуге, она говорила: «Вам же стыдно будет!». Там стоял такой подполковник в каракулевой шапке, к которому я обратился, чтобы он как сотрудник полиции вмешался и прервал это беззаконное нападение на пожилого человека. Он ткнул в меня пальцем и сказал: «Задержать». И ко мне устремились «космонавты» без опознавательных знаков, какой-то лейтенант, они все повисли у меня на руках, попытались повалить на землю, хотя я был без плаката и не нарушал общественный порядок.
Они попытались свалить меня на землю, порвать верхнюю одежду, испачкать, пытались все время уронить, ударить коленями о цепи ограды вокруг площади, о дверь, о порог полицейского автомобиля. Хотя я сам прекрасно шел, не препятствовал им, никакого неподчинения требованиями сотрудников полиции с моей стороны не было. Все их требования, даже незаконные, я выполнял. В микроавтобусе оказалась эта бабушка и молодой парень, Роман Самойлов. Его при мне били, дважды ударили под дых в солнечное сплетение, в грудь. Сотрудники полиции, сотрудники Росгвардии, сотрудники ФСБ не имеют права бить людей в принципе. Когда я сказал, что этого парня нельзя бить, что я выступлю свидетелем против них, у них ко мне возникла острая неприязнь. Майор и двое сотрудников сказали, что каждый из них лично напишет против меня рапорт. Майор, которого я попросил представиться, пошутил, что он Иванов Иван Иванович, и сказал, что «лично меня отпишет».
Этот майор принял решение пересадить меня уже в заднюю закрытую часть микроавтобуса без окон, без вентиляции, дышать почти нечем. Он тащил меня туда, пытался уронить на землю из микроавтобуса, весело рассказывал, что нет такого слова «зачем», есть слово «надо». Ему все это было очень нравилось, он ловил от этого кайф. Когда он меня туда перетащил, я обратил внимание, что мне плохо, у меня давит в груди, щемит сердце, боль в груди и очень стучит в висках, сказал, что остро нуждаюсь в скорой помощи. Майор засмеялся, не стал вызывать скорую помощь, захлопнул дверь. Я по мобильному вызвал скорую, она приехала туда, на Сенатскую площадь. Вместо того, чтобы отдать меня врачам, этот майор велел водителю нажать на газ и увезти меня.
Нам пришлось по геоточке определить, что мы у 19 отдела полиции, нас оставили во дворе отдела, никто к нам не приходил, не выгружал, не отпускал в туалет, а Роман кричал, что мне плохо. Когда я сидел в этом автозаке, опять приехала скорая помощь, бегала по отделу полиции, искала меня, а этот майор не рассказывал, что я у него сижу. Я сижу в автозаке и слышу, как у дверей микроавтобусе стоит майор и говорит врачам, что не знает, кому тут плохо. Роман закричал «Здесь, здесь Головко!». И тогда майор уже нехотя открыл дверь со словами «Ну не знаю, нужна ли тут помощь, по-моему, просто притворяется». Майору сообщили, что меня сейчас будут увозить, он начал суетиться, как же так, я ускользаю из его оперативного распоряжения, говорит: «Подождите, подождите, надо что-то придумать, я сейчас что-нибудь придумаю». В конце концов, мне дали конвой. С этим сопровождающим полицейским я уже поехал в больницу.
На меня никто не составлял протокол, никто не давал никакого пояснения, почему я административно задержан. Единственное, что они смогли объяснить, что где-то на краю площади ходил сотрудник и бубнил в мегафон, что акция является несогласованной. А про бабушку они говорили, что на Украине все с таких бабушек началось.
Они искренне уверены, что они так защищали Путина.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.