“Женщины все терпят”. Почему жертвы домашнего насилия на Кавказе молчат и чем может обернуться побег от тирана 

В некоторых странах Евросоюза количество случаев домашнего насилия за период карантинных мер уже выросло на треть. В то время как большинство стран пытаются предпринимать меры для защиты жертв насилия, Россия приостанавливает работу над законопроектом о профилактике домашнего насилия и отрицает саму проблему. Софья Русова поговорила с одной из женщин, сбежавших от домашнего насилия в Ингушетии о том, почему о насилии не принято говорить, зачем терпят унижения и что может произойти с женщинами, которые идут против тиранов.

 

Международные наблюдатели не раз выражали обеспокоенность высокой степенью уязвимости женщин на Северном Кавказе. В результате мониторинга положения женщин Северо-Кавказского региона за период 2016-2019 годов экспертная группа правозащитников и правозащитниц, работавших над докладом «Остаться в живых», выявила пять типов преступлений на почве национальных традиций: убийства чести, калечащие операции (так называемое женское обрезание), насильственные браки, многоженство, насильственные действия в отношении девочек и женщин со стороны мужчин на почве национальных традиций. 

Правозащитная организация “Правовая инициатива” с 2013 по 2017 годы обнаружила свидетельства об убийствах 36 женщин и троих мужчин на Северном Кавказе. В опубликованном докладе “Правовой инициативы” были исследованы три региона: Дагестан, Чечня и Ингушетия.  Президент Центра исследования глобальных вопросов современности и региональных проблем «Кавказ.Мир.Развитие», исследовательница проекта «Правовая инициатива»  Саида Сиражудинова рассказала “Юг. МБХ медиа”, что в последние годы, несмотря на все попытки замолчать проблему, новые случаи убийств чести становятся известны обществу: «В нашем докладе упоминалось только два случая в Ингушетии, в начале прошлого года при анализе судебной практики было обнаружено уже четыре случая, а за последний год их число еще увеличилось. В последнее время информации об убийствах становится больше. Появление и распространение новой практики шантажа «честью», к которой все чаще прибегают в регионе, способствует росту «убийств чести». Ингушское общество отличается самыми сильными в регионе традиционными нормами и стереотипами (об этом нам говорят результаты социологического исследования), на них и основана система взаимоотношений между мужчиной и женщиной в республике. В то же время многое зависит от семьи, от статуса женщины. Но поддержка преступной практики, недопустимой с точки зрения закона и с позиций шариата, который не допускает убийств в существующей в нашем обществе форме продолжается». 

“По ингушским законам для них честь меня убить”

Малика (имя изменено) сбежала из своего родного поселка после многолетних побоев мужа. Сейчас девушка скрывается в одном из российских регионов, каждый день опасаясь за свою жизнь. Ее отец и семья мужа хотят найти и наказать девушку.  «Они продолжают меня искать, если они меня найдут — моя жизнь в опасности. Для них честь меня найти, убить и снять позор того, что я ушла из дома. Моя вина только в том, что я морально не выдержала избиений, упреков, издевательств со стороны мужа и его родственников. Я пожаловалась отцу, но в ингушских семьях это принято и защиты с его стороны никакой не было», — рассказывает Малика.

Родители Малики давно в разводе, девушка до замужества жила с отцом и мачехой, которая ее била. С родной матерью ей было запрещено общаться: «Мне запрещали это делать и со стороны отца, и со стороны мужа. Я общалась с ней скрыто. И когда узнавали об этом, возникали конфликты. У них были аргументы, что раз она меня не вырастила — она не мать. В семье мужа и с его стороны у меня не было никакой поддержки. Когда меня избил муж, 13 января, я позвонила отцу, сказала ему: «приедь, разберись». Он не приехал,  даже не узнал, как я», — рассказывает девушка. 

Общаться  с другими родственниками было также запрещено: «У меня были хорошие отношения с тетей. Она почти моя ровесница. И когда видели, что я с ней общаюсь — все. Мне даже это запрещали. Мне говорили, что если женщина замужем, ей нельзя общаться”. 

Малика вышла замуж в 17 лет. Доучиться в колледже ей не дали. Муж был старше девушки на десять лет и работал связистом. 

 «Муж начал избивать меня после трех месяцев замужества. Это были бытовые проблемы. У нас принято, что женщинам нельзя высказывать свое мнение. Но я человек и имею право на свое мнение, и я высказывала его мужу, а этого делать было нельзя”, — вспоминает Малика.

Девушка рассказывает, что мать мужа постоянно вмешивалась в отношения между своими сыновьями и их женами, унижала, говорила, что они не имеют права “рот открывать”.

«Первые два года я вообще не выносила это, как говорится, из избы. Но в последний момент пришлось рассказать родственникам, но никаких действий с их стороны не было. Там  в  порядке вещей избиение, если женщина что-то делает не так,  они идут, маме жалуются. Я просила мужа, чтобы он сам принимал решения, а не его мама». 

Малика родила двоих детей, жила в семье мужа с пятью его братьями, его родителями и тремя снохами. «У меня было пособие по уходу за ребенком, но я этих денег вообще не видела — мама мужа брала все. Почтальонка приходила и отдавала деньги ей».

“Здесь женщины очень сильные”

По словам девушки, другие женщины в доме знали о регулярных побоях, но к ним было такое же отношение: им не давали личных денег, избивали, терроризировали психологически. «Вторая невестка, которая живет в доме, она второй год замужем. У них нет детей и мать мужа ее обвиняет, так старается, чтобы он ее бросил. Столько над ней тоже издевались Таких случаев много, просто я сделала свой выбор, и видите, в каком положении я сейчас нахожусь из-за этого. Когда жили вместе, мы друг друга поддерживали. Между собой обсуждали, что так нельзя». 

Обращаться в полицию после побоев Малика считала бесполезным: «На Кавказе принято все это хранить, не выносить. У меня есть фотографии, когда он 13 января очень сильно избил меня. Он поговорил с мамой, зашел в комнату и оторвался на мне. Таких случаев очень много».

12 марта ночью в доме произошел очередной скандал. «Это был не первый раз, когда он выгонял меня из дома. В эту ночь я уже решилась. Я просто вышла и ушла — только документы взяла и телефон. Потом сразу муж и его брат начали меня искать, объявили в розыск. Я узнала, что меня ищут, и не захожу в свои соцсети с того момента, как ушла из дома. Раньше я пользовалась соцсетями, муж знал пароли, заходил, смотрел. Проверял все. Я поменяла номер и телефон. Даже дважды. Я переживала, что для мамы была угроза  —  они думали, что меня мама спрятала. Но моя мама тут ни при чём». 

Малика рассказывает, что хотела учиться и работать: «Я с мужем поговорила, может, я на работу пойду, тогда девочка у меня подросла, ей был третий год. Муж сказал: нет, сиди дома, не надо. Я бы сидела дома, если бы было, на что сидеть. Самое элементарное, личные вещи какие-то я купить не могу. Я должна всегда у своей мамы просить. С которой они же не разрешают даже встречаться».

Малика говорит, что по ингушской традиции дети должны оставаться с отцом, как произошло и в ее семье. «Моя мама судилась, а меня в итоге с отцом оставили. И запретили с ней общаться. Моему мальчику пять лет, девочке — три года. Конечно, я очень по ним скучаю и хочу, чтобы они были со мной. Успокаивает то, что за своими детьми они будут хорошо следить. Даже ради понта, чтобы среди людей авторитет не потерять». 

Малика объясняет, что не выдержала морально все эту ситуацию. «О том, что все может закончится убийством, я многократно думала. Если бы у меня была хоть какая-то поддержка со стороны отца! Там не было смысла оставаться. Я потеряла своих детей, о чем я очень жалею, но насчет родственников и отца — я ничего не потеряла. Их не было никогда. Как мать я бы хотела своих детей забрать, но не знаю как пока. Сперва мне нужно защитить себя. Я думаю, что надо покидать Россию — пока я тут, везде ингуши и чеченцы найдут. Я хочу дойти до конца, чтобы жить более-менее нормально”.

Малика обратилась за помощью в Центр защиты пострадавших от домашнего насилия и не теряет надежды, что когда-то сможет снова увидеть своих детей.

Исследовательница Саида Сиражудинова отмечает, что вопрос дальнейшего преследования сбежавшей женщины во многом зависит от того, насколько далеко муж готов зайти в своей тирании и какие он для этого имеет возможности. «Убегают ведь только от настоящих тиранов, которые склонны к насилию и не готовы отпустить свою жертву. От плохих мужей просто уходят. И эта проблема характерна не только для региона. Конечно, в регионе есть свои особенности, осложняющие положение женщин. Люди до сих пор очень зависимы от социального одобрения, нуждаются в постоянном общении с широким кругом родственников. Но многие рискуют, уезжают, начинают новую жизнь. Здесь женщины очень сильные». 

Дело Марем Алиевой

Именно ингушское дело Марем Алиевой стало первым делом об убийстве жертвы домашнего насилия из России, коммуницированным ЕСПЧ (Марем исчезла в сентябре 2015 года, в декабре того же года было возбуждено дело об убийстве.  —  «МБХ медиа»). В 2019 году ЕСПЧ объединил жалобу Елизаветы Алиевой на неэффективное расследование своего похищения с другой поданной ею жалобой — на неэффективное расследование убийства ее сестры Марем. 

«Марем обращалась в полицию с заявлением об избиении ее и детей. Правоохранители опросили мужа Марем, и тот подтвердил, что действительно применяет силу, но объяснил это необходимостью «воспитывать» жену. Никаких мер к нему предпринято не было, поэтому ЕСПЧ рассмотрит еще и вопрос, предприняли ли власти все необходимое, чтобы защитить жизнь Марем в условиях риска, о котором они знали», — рассказала «Юг. МБХ медиа» адвокат проекта «Правовая инициатива» Ольга Гнездилова. 

После того, как Елизавета начала добиваться расследования исчезновения сестры, ей начали поступать угрозы, а во дворе ее дома взорвалась ручная граната. Семья Елизаветы была взята под госзащиту, однако в итоге один из охранявших ее сотрудников начал уговаривать ее забрать заявление и «подумать о семье», рассказывает Гнездилова. 

Когда Марем еще была жива и в очередной раз сбежала от побоев мужа, тот вместе с пятью родственниками-мужчинами пришел искать жену в дом ее сестры. Елизавету посадили в машину и повезли в сторону городской свалки. Освободить Елизавету помогла полицейская погоня. Дело о похищении было возбуждено, но похитители избежали наказания. 

Кроме вопросов по делу Марем и Елизаветы, Европейский Суд попросил правительство России прояснить, признала ли Россия серьезность и масштабы проблемы насилия в семье и его дискриминационного воздействия на женщин и осуществила ли меры по достижению реального гендерного равенства, которые позволили бы Марем жить без страха жестокого обращения и пользоваться равной защитой закона. По словам Гнездиловой, Правительство настаивает на том, что действующего законодательства достаточно для защиты пострадавших, исчезновение Марем не связано с домашним насилием, поэтому ни ее права, ни права Елизаветы нарушены не были и просит полностью отказать в удовлетворении жалобы.