Как добивали судебную реформу: к 29-летию Концепции

24 октября 1991 года Верховный Совет РСФСР утвердил Концепцию судебной реформы. Она должна была стать «необходимым условием функционирования» РСФСР (позже — России) как «демократического правового государства и одним из приоритетных направлений законопроектной деятельности». Кандидат юридических наук, преподаватель Свободного университета Екатерина Мишина рассказывает о том, что произошло с этой реформой за 29 лет.

Подготовка к годовщине Концепции судебной реформы и грядущему в следующем году ее тридцатилетию идет, прямо скажем, не очень. Не слишком многочисленные, но тем не менее очевидные достижения реформы уничтожаются с удивительным упорством. Текущий год выдался особенно урожайным в этом плане. Он принес нам и ничем не мотивированное и абсолютно деструктивное уменьшение числа судей Конституционного суда, и введение процедуры освобождения от должности судей разных уровней, вплоть до председателей Конституционного и Верховного судов, без какого-либо участия органов судейского сообщества и по весьма обтекаемым и потому допускающим весьма произвольное толкование основаниям. Гражданам тоже станет намного сложнее обращаться в КС за защитой конституционных прав и свобод. Теперь на очереди особые мнения судей Конституционного суда, жемчужины российской юридической мысли, публикацию которых собираются запретить.

 

Судебная контрреформа уже давно встала на пути российской судебной реформы. И преград все больше. К упомянутым в Концепции проблемам и сложностям, решение и преодоление которых стало приоритетом преобразования российской судебной власти, добавились новые обстоятельства, которых попросту не было ни в начале 1990-х, ни в конце 2000-х, когда фонд ИНДЕМ провел комплексный анализ российской судебной реформы. Эти факторы, возникшие в течение последнего десятилетия, обозначают новые проблемные зоны, которые нельзя оставлять без внимания.

 

Очень сильным ударом по судебной реформе стало упразднение в 2014 году Высшего Арбитражного Суда.  Указанная в пояснительной записке к законопроекту об упразднении ВАС РФ необходимость обеспечить единство подходов при отправлении правосудия, установить общие правила организации судопроизводства и добиться единообразия в судебной практике никак не объясняет, почему нужно было ликвидировать объективно лучший суд страны. Положительные результаты упразднения ВАС особо не видны, зато негативных отзывов практиков предостаточно. Особенно отмечается снижение качества решений по экономическим спорам.

 

Налицо также и нарастание избирательного правоприменения, стартовым моментом которого можно считать дело Pussy Riot. Тогда вместо ч. 2 статьи 5.26 КоАП РФ («Оскорбление религиозных чувств граждан либо осквернение почитаемых ими предметов, знаков и эмблем мировоззренческой символики»), предусматривавшей до тысячи рублей штрафа была применена ст. 213 ч.2. «Хулиганство» УК РФ, на основании которой участницы панк-молебна были приговорены к двум годам лишения свободы. Особенно следует отметить появление новых статей УК (либо изменение диспозиции изначально существовавших, как в случае статьи о госизмене), нарушающих принципы правового государства, способствующих эскалации уголовной репрессии, криминализующих деяния, в которых отсутствует  ключевой квалифицирующий признак «Общественная опасность»,  и позволяющих судам выносить непропорционально жесткие наказания. Примеров масса, в том числе дело блогера Владислава Синицы, приговоренного к пяти годам лишения свободы за твит, практика по 212.1 и т. п.

На момент подготовки Концепции судебной реформы проблемы преследования инакомыслия и «охоты на ведьм» отсутствовали. Сейчас они появились. И частичная декриминализация ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» ситуацию никак не спасает.  Теперь активно применяется статья о публичных призывах к экстремистской деятельности (ст. 280 УК), при этом отмечается рост обвинительных приговоров как по этой статье, так и за призывы к террористической деятельности (ст. 205.2 УК).  Еще один новый инструмент, используемый для преследования и подавления инакомыслия, — это статья 354.1 УК, диспозиция которой содержит формулировку «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны, совершенные публично». К уголовной ответственности за «фальсификацию истории» российские граждане привлекаются в основном именно по этой статье, и количество приговоров медленно, но последовательно растет. И будет продолжать расти — поправки к Конституции установили, что «Российская Федерация чтит память защитников Отечества, обеспечивает защиту исторической правды. Умаление значения подвига народа при защите Отечества не допускается». И специальное подразделение по расследованию преступлений, связанных с фальсификацией истории, в Следственном Комитете РФ тоже появилось не случайно. Еще один потенциальный инструмент для «охоты на ведьм» — это криминализованные в конце 2013 года публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности России. В контексте необходимости защиты суверенитета как политического мейнстрима и с учетом закрепления недопустимости таких призывов на конституционном уровне можно ожидать, что и эта статья УК войдет в набор молодого бойца с инакомыслием.

 

Игнорирование правовых позиций КС, в том числе обязательного толкования норм и конституционно-правового смысла норм, выявленного КС, — это новая  «зона особого внимания» судебной реформы на современном этапе. В деле Константина Котова эта проблема проявилась наиболее наглядно, когда прокуратура отказалась учесть правовые позиции Конституционного суда и конституционно-правовой смысл «дадинской статьи», выявленный КС, сославшись на наличие «реальной угрозы обществу». В переводе с современного русского языка на большевистский «реальная угроза обществу» — это та же революционная целесообразность. Принципиальное отличие в том, что революционная целесообразность применялась в ситуации недостаточного правового регулирования, когда в раннем большевистском законодательстве было множество правовых лакун. «Реальная угроза обществу», напротив, является инструментом, позволяющим обойти общеобязательные правовые позиции Конституционного суда.

 

Эти новые факторы вкупе с последними конституционными преобразованиями свидетельствуют о том, что процесс российской судебной реформы прочно перешел в стадию контрреформы. Планомерно и необоснованно уничтожаются основные достижения первых лет активных преобразований, осуществлявшихся в соответствии с положениями Концепции судебной реформы 1991 года.