Магнитский — от слова «магнит» 

Каким был Сергей Магнитский и как его смерть связана с самым крупным налоговым возвратом из российской казны, рассказывает Зоя Светова. 

 

16 ноября 2009 года в московском СИЗО «Матросская тишина» погиб 37-летний консультант по вопросам российского права и аудитор компании Firestone Duncan Сергей Магнитский. Эта компания тесно сотрудничала с фондом Hermitage Capital и именно из-за его помощи Hermitage Capital в расследовании хищения 5,4 млрд. рублей из российской казны Магнитский оказался в тюрьме по сомнительному обвинению.

За десять лет коллеги Сергея и журналисты смогли выявить и назвать многих участников фантастической финансовой аферы, проследить движение денег, выведенных из российской казны с помощью сотрудников налоговых инспекций через отмывочные банки по всему миру. Следы этих денег были обнаружены и в офшорах, фигурирующих в так называемом «Панамском досье». Более 50 россиян, причастных к преследованию и гибели Магнитского, включены в «список Магнитского». Им запрещен въезд в США, в Канаду и ряд европейских стран. Десять лет назад Сергея Магнитского знали немногие: его родные, друзья, коллеги. Сегодня, десять лет спустя, история его жизни и смерти по-прежнему остается символом российского беззакония, отсутствия справедливости в российских судах, и жестокости в российских тюрьмах, а сам он — символом верности и профессионального служения своему делу.

Отличник

Сергея Магнитского в прессе часто называют юристом Hermitage Capital. В официальной прессе пренебрежительно нарекают «бухгалтером фонда Hermitage Capital Уильяма Браудера». На самом деле изначально Магнитский получил высшее экономическое образование: он окончил экономический факультет Плехановского института. После сдачи экзаменов и аттестации он получил сертификат аудитора с оказанием юридических услуг клиентам, в том числе в судах. 

Родители Сергея Магнитского из Нальчика. Они учились в одной школе, потом опять вместе — в Одесском политехническом институте на факультете автоматики и телемеханики, поехали работать в Москву  — «в почтовый ящик», изучали и занимались наладкой многопроцессорного вычислительного комплекса «Эльбрус», а потом, в Казахстане, устанавливали этот комплекс и обучали военных. Так что детство Сергей провел в Нальчике, Москве и Казахстане, закончил школу в Нальчике. По отцу он из семьи военных, но в роду были священники. Один из них носил фамилию Магнитский. Говорили, будто бы он притягивал к себе людей, как магнит.Сергей всегда интересовался своим происхождением, ездил к отцовскому дяде, хранившему историю семьи. Тот рассказывал, что кому-то из рода Магнитских в царское время присвоили звание «потомственного почетного гражданина России». Мама Сергея вспоминает, что ему было интересно узнавать об этом. 

Когда смотришь на фотографии Сергея Магнитского с мамой Натальей Николаевной, понимаешь, откуда у Сергея это врожденное чувство собственного достоинства. Конечно, от мамы. За эти десять лет я брала интервью у Натальи Магнитской несколько раз и каждый раз задавала ей типичные журналистские вопросы: «хочет ли она узнать правду о смерти сына», «кто виноват в его смерти» и так далее. И каждый раз она отвечала вежливо и подробно. А несколько месяцев назад, когда я снова пришла за интервью, Наталья Николаевна сказала : «Я стараюсь не вспоминать последний год жизни Сережи. Я чаще вспоминаю время, когда он был маленький. А этот год хочется забыть, хочется его вычеркнуть из Сережиной жизни». 

Вот мы и говорим о его детстве. «Сережа очень любил книги, — вспоминает Наталья Николаевна. — Даже когда мы с ним ходили в цирк, Сережа брал с собой книжку. В перерыве, между частями представления, все дети просили купить что-нибудь сладенькое, а он сидел, читал. Сережа читал все подряд. У нас дома было много книг, но он очень любил ходить в библиотеку. Как-то мы поехали на море, и он взял с собой кучу книг. Мы шли купаться, а Сережа оставался читать. Через неделю он сказал, что все прочитал и пора ехать домой.

Повзрослев, он читал философские и исторические книги, позже стал интересоваться историей Великой Отечественной войны. В букинистическом магазине в Нальчике купил 12 томов «Истории Великой Отечественной войны», думаю, что не успел все прочитать. Читал Карамзина, Соловьева, греческих философов , художественную литературу меньше любил». 

Я прошу рассказать какие-то истории из детства, которые бы показали его характер. Наталья Николаевна смеется: «Можно сказать, он с детства был борцом за справедливость и к тому же добрым мальчиком. Было ему лет пять, пришел из детского сада и говорит, что решил дружить с мальчиком, с которым никто не хочет дружить. Как же человек может жить без друга?» Отличником в школе Сережа стал с шестого-седьмого класса, но школу окончил с серебряной медалью, чему, по словам мамы, не очень расстроился, сказал: «главное, что у меня в голове».

Шел 1989 год, и, как многие его одноклассники, Сергей уехал из Нальчика учиться в столицу. Поступил в Плехановский институт. На третьем курсе начал работать в Ernst & Young. «Карьера его особенно не интересовала, интересовала работа, — вспоминает Наталья Магнитская. — В политике он, конечно, разбирался, но мы особо об этом не говорили. Помню, как я приезжала в Москву, 90-е годы, мы гуляем, на улице митинг, я говорю: «Пойдем, послушаем!» Сережа отказывался: «Нет, мама, не хочу я ни в какие толпы». 

Муж и друг

В конце лета 1995 года Сергей в очередной раз приехал в Нальчик навестить родных. Но была еще одна причина: в родном городе оставалась Наташа, его одноклассница, любимая подруга. 

Вместе они прожили 13 лет. 

Я спросила Наташу, как Сергей за ней ухаживал, дарил ли цветы.

«Дарил, но он был не очень романтичный человек. Но я сама не очень-то романтичная. Будучи человеком заботливым, он всегда волновался за нас. Мы были за ним, как за каменной стеной. Для меня цветы и иные подарки — не самое главное в отношениях. Часто бывает, что мужчины готовы носить охапки цветов, а потом им безразлично, что с тобой. Мы очень хорошо ладили друг с другом, как говорят, «смотрели в одну сторону». Для нас было важно просто спокойно жить. Иметь близкого и любимого человека рядом, растить детей, любить родителей, общаться с многочисленными родственниками. Я всегда была уверена в Сергее».

«Мы мечтали, что проживем наши жизни вместе и будем гулять на склоне лет, держась за руки. Я чувствовала себя совершенно счастливой, поэтому мой мир рухнул, когда это произошло».

 

Клиент, у которого проблемы

В конце 1995 года из Ernst & Young Магнитский перешел в юридическую фирму Firestone Duncan.«Сергей отлично знал налоговое законодательство и возглавил налоговый отдел нашей фирмы. Клиенты ему доверяли, он не соглашался работать с теми, кто собирался решать свои вопросы взятками. Он был гением, ходил в суды как юрист, представляя интересы наших клиентов», — вспоминает Магнитского глава фирмы Джемисон Файерстоун. 

Родным Сергей Магнитский особо ничего про свою работу не рассказывал. Мог рассказать, если добивался какой-то победы в суде (он участвовал в арбитражных судах, представляя ту или иную компанию), но вообще он четко разделял работу и семейную жизнь.

В 2007 году он, наверное, впервые за много лет не приехал в отпуск в Нальчик. «Сказал мне, что у клиента проблемы, — вспоминает Наталья Магнитская. — Но какие проблемы, я не знала». 

Одним из крупных клиентов Firestone Duncan был фонд Hermitage Capital и его глава Уильям Браудер. 13 ноября 2005 года он в очередной раз прилетел в Москву из Лондона, но в Россию его не пустили, пятнадцать часов Браудер провел в так называемом накопителе аэропорта «Шереметьево», а потом его посадили в самолет до Лондона без объяснения причин. К тому времени Браудер проработал в России около десяти лет, создал крупнейшую инвестиционную компанию с иностранным капиталом. В книге «Красный циркуляр», вышедшей на русском языке в киевском издательстве Laurus в 2015 году, он подробно описал, как стал «личным врагом Путина».

На запрос посла Великобритании в МИД России, почему Браудера не пускают в страну, пришел ответ: во въезде отказано на основании 27-й статьи закона о въезде и выезде — «из соображений национальной безопасности». Браудер обращался за помощью ко многим российским чиновникам, которых знал: Герману Грефу (на тот момент министр экономического развития и торговли РФ), тогдашнему министру финансов Алексею Кудрину, Игорю Шувалову (тогда — первый заместитель председателя правительства России) и к другим. Но все его усилия вернуть российскую визу были тщетны. Браудер узнал, что его «дело» на контроле у ФСБ и отказ в визе — только начало, стоит ждать в будущем возбуждения уголовных дел. 

Причина? «Мы пять лет подряд публично сражались с руководством «Газпрома», пытаясь остановить разворовывание активов и завышение капитальных затрат и стоимости закупок газовой монополии, —  рассказывает Вадим Клейнер, директор по корпоративным исследованиям Hermitage Capital. — В то время ответственным за закупки «Газпрома» был {tooltip}Валерий Голубев{end-texte}Валерий Голубев —  заместитель председателя правления «Газпрома», согласно расследованию Алексея Навального ранее служил в ленинградском КГБ, работал в секретариате мэрии Санкт-Петербурга. Позднее, став главой Василеостровского района, обеспечил Путина квартирой площадью 140 квадратных метров на 2-ой линии Васильевского острова (в том же доме жил и сам Голубев).  — «МБХ медиа».{end-tooltip}». 

«Мы также публично критиковали руководство компании «Сургутнефтегаз» и требовали в суде погашения казначейских акций компании в соответствии с требованиями закона. Как в дальнейшем писала пресса, «Сургутнефтегаз» был тесно связан с окружением президента. Возможно, это и стало триггером всей нашей истории», – продолжает Вадим.

12 апреля 2006 года сотрудники Уильяма Браудера по фонду Hermitage Capital Вадим Клейнер и Иван Черкасов уехали из России: заслуживающий доверия источник сообщил им, что их могут арестовать. Постепенно Уильям Браудер вывез в Лондон и других своих сотрудников из московского офиса вместе с их семьями, продал акции в российских компаниях и по сути завершил свой бизнес в России. 

Лучший налоговый консультант и «афера века»

В конце 2008 года я стала членом ОНК (общественной наблюдательной комиссии города Москвы). Вместе с двумя десятками моих коллег я получила право посещать московские следственные изоляторы. И, конечно, в 2009 году мы неоднократно бывали в Бутырской тюрьме, но мы не знали, что там сидел Сергей Магнитский и во время наших посещений его ни разу не встретили (в Бутырской тюрьме тогда было больше двух тысяч арестантов).

 О пыточных условиях, которые ему создавали в СИЗО, мы узнали только после его смерти, когда под руководством председателя нашей комиссии Валерия Борщева проводили общественное расследование его гибели. Я, конечно, читала статьи о злоключениях фонда Hermitage Capital, о том, что у них украли компании. Вся эта история казалась мне абсолютно невероятной и дикой, и я не могла понять, как такое стало возможным. Но вот сейчас, спустя десять лет, мне кажется очень важным остановиться на подробном изложении событий, потому что теперь для меня очевидно: смерть Магнитского в тюрьме неразрывно связана с теми самыми обысками 4 июня 2007 года, которые были проведены сотрудниками МВД под руководством подполковника Артема Кузнецова одновременно в двух офисах в Москве: Нermitage Capital и Firestone Duncan. Формальная причина  — уголовное дело против компании «Камея», генеральным директором который был Иван Черкасов («источник» не обманул). 

«Я обратился к лучшему из известных мне в Москве консультантов по налоговому праву — Сергею Магнитскому, — пишет Браудер в своей книге. — Ему было 35 лет, он возглавлял налоговую практику и аудит в «Файерстоун Данкен» и владел поистине энциклопедическими знаниями по налоговому законодательству России. Говорили, что с начала работы в фирме он не проиграл ни одного процесса». 

Магнитский внимательно все изучил, потом обратился и в налоговую инспекцию, чтобы узнать, нет ли претензий к «Камее». Налоговики ответили, что не имеют претензий, более того, компания переплатила налогов аж на 140 тысяч долларов. «Источник» сообщил, что за обысками стоит управление «К» ФСБ с целью отобрать все активы у Браудера. Подполковник Артем Кузнецов из ГСУ МВД продолжал проводить обыски в филиалах различных западных банков в Москве, разыскивая там активы фонда Hermitage Capital, хотя к тому времени их в России уже не осталось. Через несколько месяцев в московский офис компании Браудера пришло уведомление из арбитражного суда Санкт-Петербурга о том, что их компании должны выплатить большие суммы денег каким-то неизвестным компаниям. И снова с этими странными решениями стал разбираться Сергей Магнитский. Постепенно он «размотал» всю эту невероятную схему. Оказалось, что три компании, о которых идет речь, больше не принадлежат фонду Hermitage. Стало понятно, почему на обысках по делу «Камеи» были изъяты все документы, касающиеся именно этих компаний. В 2006 году они заплатили налогов на сумму в 5,4 миллиарда рублей. И, как выяснил Сергей Магнитский, эти компании были незаконно перерегистрированы во владение некоей компании «Плутон» из Татарстана. По документам, ее владельцем числился некий Виктор Маркелов, отсидевший срок за убийство и привлекавшийся за похищение человека и вымогательство.

Магнитский из Москвы связывался с лондонским офисом Браудера и рассказывал, что удалось узнать: печати и уставные документы компаний, изъятые на обысках, были использованы для того, чтобы составить фиктивные договора, по которым выходило, что компании задолжали миллиард каким-то фирмам-пустышкам. И вот эти самые «пустышки» подали в суды исковые заявления. В суды пришли юристы (как позже выяснили сотрудники Hermitage Capital, всю эту аферу осуществляли хорошо знакомые между собой люди — юрист Андрей Павлов с супругой, он использовал документы, которые были изъяты на обысках подполковником Артемом Кузнецовым по «делу Камеи» и хранились у следователя Павла Карпова).

По информации Hermitage Capital, все они также были хорошими знакомыми владельца «Универсального банка сбережений» Дмитрия Клюева и регулярно вместе отдыхали за границей. 

«Дружественные» им суды быстро признали фиктивные долги. Сергей «копал» дальше, он посылал запросы повсюду, так как выяснил, что у украденных компаний появились счета в двух малоизвестных маленьких банках «Универсальном банке сбережений» и «Интеркоммерц». Через некоторое время он обнаружил на счету «Универсального банка сбережений» 5,4 миллиарда рублей. Это была та самая сумма налогов, которую три компании фонда Hermitage Capital заплатили в 2006 году. Оказалось, что спустя год мошенники обратились в две московские налоговые инспекции  — №25 и № 28 с просьбой вернуть им выплаченную год назад сумму налогов в бюджет. Причина? На руках у них имелись решения судов о том, что бывшие владельцы компаний ошиблись, прибыли у них не было. 

В это трудно поверить, но огромную сумму налогов вернули на следующий день после их обращения. 

Из книги Браудера «Красный циркуляр»: «Мы собрались в моем кабинете и позвонили Сергею, чтобы поздравить с невероятным успехом в расследовании. Вот только Сергей был расстроен: разгадка не принесла ему радости».

«Эти деньги были украдены у налогоплательщиков, а значит, у него, его семьи, его друзей, у всех, кого он знал. “Это, пожалуй, самое гадкое, с чем я сталкивался в жизни”, — сказал он». 

Тогда и Магнитский, и Браудер и его коллеги были уверены, что такое наглое хищение денег из казны не могло быть санкционировано на самом верху, и обладая неоспоримыми доказательствами воровства, им удастся привлечь участников этой аферы к ответственности. Теперь мы знаем, как они ошибались. 

Правда, после многочисленных заявлений Браудера и его адвокатов было заведено дело о краже компаний. 5 июня 2008 года Сергей Магнитский пришел в Следственный комитет, чтобы дать показания и с удивлением обнаружил в кабинете следователя того самого подполковника МВД Артема Кузнецова, об участии которого в краже компаний он собирался свидетельствовать. Он дал показания только после того, как Кузнецов покинул здание СК. Понятное дело, ни подполковника Кузнецова, ни полковника Карпова к ответственности не привлекли ни тогда, ни десять лет спустя. 

Юристы Браудера продолжали бомбардировать различные инстанции заявлениями от имени истинных владельцев, у которых украли их компании. В ответ в их адвокатских бюро сотрудники МВД проводили обыски, их вызывали на допросы. Опасаясь ареста, они были вынуждены уехать из России. 

Заложник 

7 октября 2008 года Сергей Магнитский на допросе вновь повторил все прежние обвинения в отношении реальных мошенников и их покровителей из МВД. А 6 ноября в журнале Businessweek вышло его интервью, где он рассказал, что кроме возвратов налогов компаний фонда Hermitage был еще возврат налогов фонда «Ренгаз», и что «добро» на эту «махинацию» дали сотрудники тех же московских налоговых инспекций №25 и {tooltip} №28{end-texte}В 2011 году после расследования, проведенного фондом Hermitage в Швейцарии, были заморожены счета мужа экс-главы налоговой инспекции №28 Ольги Степановой.{end-tooltip}. 

24 ноября домой к Сергею Магнитскому пришли с обыском. По воспоминаниям жены Наташи, обыск длился до позднего вечера. Когда Сергея увели, он сказал: «Не переживай, я через два дня вернусь».

Разговаривая с близкими и коллегами Магнитского, я каждый раз спрашивала, почему он не уехал, неужели не чувствовал опасность. «В 2008 году не сумев захватить кого-либо из Hermitage Capital, сотрудники МВД принялись за всех наших юристов, включая Эдуарда, Владимира — они смогли уехать. Мы уговаривали Сергея последовать их примеру, было понятно, что бандитам в погонах нужен заложник. Но тщетно ..», — говорит Иван Черкасов.

Тот самый уехавший Владимир Пастухов вспоминает, как встретился с Магнитским в начале 2008 года, чтобы расспросить его о «налоговой предыстории»: «Между нами была граница поколений: поколения, которое знает и помнит, что такое 1937 год и поколения, которое не знает и не помнит. Он принадлежал к поколению, которое не помнило 1937 года и воспринимало все то, что происходило в стране после 1989-го за чистую монету. А я не только принадлежал к другому поколению, но и по основной своей профессии был глубоко погружен в «исторический» материал. Я понимал, что это за страна и то, что происходило с ней в 90-е годы, не воспринимал за чистую монету. Поэтому у нас возник когнитивный диссонанс».

«Я его спросил, какие риски он видит в сложившейся ситуации, он сказал, что не видит никаких, потому что все законно. Я, к сожалению, риски видел, поскольку считал, что жизнь в современной России регулируется не законом, а понятиями». 

 

Арестант 

Почти год длилась неравная борьба Сергея Магнитского с беззаконием, он считал, что сможет доказать в суде свою правоту. И, кажется, только перед смертью понял, что сражается с людьми, которые игнорируют закон и живут совсем по другим правилам. Его намеренно переводили из тюрьмы в тюрьму, из камеры в камеру, постепенно ухудшая условия содержания. Последние четыре месяца он провел в «Бутырке», в самых плохих ее камерах. В той самой «Бутырке», в которой тогда за деньги можно было купить не только мобильный телефон и человеческие условия в камере, но и устроить свидание с родственниками в тюремном храме. Об этом пишет в своей книге «Бутырка» глава организации «Русь сидящая» Ольга Романова (ее муж сидел в «Бутырке» в то же время, что и Магнитский), рассказывали мне об этом и другие арестанты этого же СИЗО. 

Магнитский таких «привилегий» получить бы не смог: он был в тюрьме на особом положении — его хотели психологически сломать.

На все нарушения внутреннего распорядка и своих прав он реагировал, как человек, верящий в силу закона: за 358 дней написал 450 жалоб. Копии Сергей передавал адвокатам и большинство из них стали основой его жалобы в Европейский суд по правам человека. Этим летом, в Страсбурге было вынесено решение в его пользу, европейские судьи признали нарушение сразу четырех статей Европейской конвенции по правам человека, в том числе, «права на жизнь» и «запрет пыток». Почти за месяц до смерти Сергей сделал важное заявление в присутствии следователя и своих адвокатов. Это заявление показывает, что силы его на пределе, но сдаваться он не собирается: 

«Я считаю, что Кузнецов и другие, вступившие с ним в сговор сотрудники правоохранительных органов, могли быть причастны к похищению ООО «Махаон», ООО «Парфенион» и ООО «Рилэнд» и последующему хищению 5,4 млрд. рублей из бюджета описанным выше способом, и были кровно заинтересованы в пресечении моей деятельности, связанной с помощью моему клиенту в расследовании обстоятельств совершения указанных преступлений, что и послужило причиной для осуществления моего уголовного преследования, осуществляемого следователем Сильчено О.Ф. Я считаю, что при участии следователя Сильченко, с его молчаливого согласия, для меня были созданы бесчеловечные и унижающие достоинство, присущие человеческой личности, условия содержания в СИЗО. За время содержания под стражей меня пять раз переводили в четыре разных изолятора. Я устал считать камеры, в которые меня многочисленное количество раз переводили. Мне не предоставляется в полном объеме необходимая мне медицинская помощь. Неоднократно по надуманным и не обоснованным причинам запрещается свидание с матерью и женой, телефонные разговоры с моими несовершеннолетними детьми. Во время содержания под стражей меня не раз лишали возможности еженедельно пользоваться душем, иметь телевизор и холодильник, и просто жить в нормальных условиях, насколько они могут быть нормальными в следственном изоляторе. 

Я уверен, что мне намеренно создаются такие невыносимые условия с ведома следствия. Я уверен, что единственной возможностью прекратить все эти издевательства надо мной является согласие с надуманными обвинениями, оговор себя и других лиц. Я не доверяю следствию, считаю всех членов следственной группы исполнителями чьего-то преступного заказа. Я не признаю за собой никакой вины, я не совершал никаких преступлений, в том числе тех, которые мне инкриминируют»

 

Суды и судьи

Весь год, что Сергей провел в тюрьме, каждые три месяца судьи Тверского районного суда Москвы продлевали ему сроки содержания под стражей. Все они: Алексей Криворучко, Сергей Подопригоров, Светлана Ухналева, Елена Сташина фигурируют в «списке Магнитского». Им запрещен въезд в США, Канаду и некоторые страны Европы.

Первые месяцы Магнитский не хотел, чтобы его близкие приходили на суд, очень надеялся, что скоро его освободят, но ближе к лету все-таки передал адвокатам: пусть приходят. Его тетя Татьяна Руденко рассказала, как это было: «Мы всегда ходили втроем: Я, Наташа (мама.  — «МБХ медиа») и Наташа. Я вообще в суде оказалась в первый раз и была в полном недоумении от происходящего. В ходе заседания несколько раз, когда Сергей мог отвлечься от обсуждения, он надевал очки, чтобы лучше рассмотреть наши лица, и смотрел на нас. Мы улыбались и одобрительно кивали в ответ».

«Казалось, вот сейчас его отпустят из зала суда, а как же иначе – следователи не доказали ни одного основания для заключения». 

«На втором заседании судья был вынужден дать возможность Сергею высказаться, так как в зале присутствовал журналист, терпеливым оказался только он один. Другие журналисты не выдержали многочасового ожидания, ушли, на что и рассчитывали в суде – за время нашего сидения в коридоре секретарь несколько раз интересовалась, есть ли кто из прессы. Это судебное заседание состоялось вскоре после того, как у него в камере прорвало канализацию и арестанты, как обезьяны, передвигались по нарам. Поэтому Сергей говорил и об условиях содержания. А судья Криворучко сказал, что «это вообще не предмет нашего разговора», и не захотел ничего слушать. Там же, в перерыве судебного заседания у нас произошел разговор со следователем Сильченко, мы спросили его, почему он не разрешает нам свидания с Сергеем. А у него на все был один ответ: «не целесообразно». Он был явно раздосадован тем, что на процессе оказались журналисты и спросил нас: «А зачем вы позвали прессу, сколько вы им заплатили?» Мы были шокированы этим заявлением, нам даже в голову не приходило ничего подобного». 

Последнее заседание суда по продлению меры пресечения 12 ноября 2009 года было очень тяжелым для Сергея. Следователь неожиданно принес целую кипу новых материалов дела, с которыми ни Магнитский, ни его адвокаты не успели до суда ознакомиться. Судья Елена Сташина дала на ознакомление с ними всего 15 минут. Тогда Сергей, посовещавшись со своими защитниками, в знак протеста заявил, что отказывается от адвокатов и сам отказался участвовать в процессе. На это заседание суда он принес справку из тюрьмы о плохом состоянии здоровья, но судья отказалась ее приобщить, на справке не было печати. Арест судья продлила до 26 ноября. А год содержания под стражей истекал 24 ноября и Магнитский очень надеялся, что его отпустят: по закону его не могли держать под стражей более года.

История болезни 

1 июля 2009 года, в СИЗО «Матросская тишина» Магнитскому было сделано УЗИ. Тюремный хирург поставил диагноз: «калькулезный холецистит, панкреатит», назначил контрольное УЗИ через месяц, а также плановое оперативное лечение. Но 25 июля Сергея перевели в Бутырскую тюрьму и до самой смерти отказывали в его просьбах вывезти на УЗИ: врач Дмитрий Кратов каждый раз объяснял, что у него нет конвоя для его транспортировки. В последний месяц Магнитского положили в санчасть «Бутырки», но он жаловался адвокатам, что оттуда не дозовешься врача, а ему часто требовалась медицинская помощь. Лечащим врачом Сергея в Бутырке была Лариса Литвинова. Она сама рассказывала мне в интервью, что по профессии была врачом-лаборантом, устроилась в «Бутырку» терапевтом, потому что больше никуда устроиться толком не могла, лечила своих пациентов «по поставленным диагнозам». 

Правозащитникам из ОНК Литвинова говорила, что 16 ноября Магнитскому стало плохо, у него случился приступ панкреатита и они с врачом Кратовым решили его госпитализировать в больницу «Матросской тишины». Мне же в интервью она говорила иначе: якобы уговорила Магнитского поехать в тюремную больницу, чтобы сделать УЗИ. 

Тогда десять лет назад никто из участников этой истории не сказал правды о том, что произошло с Сергеем Магнитским в «Матросской тишине» и почему его туда решили госпитализировать: действительно ли у него случился приступ панкреатита или его повезли в больницу по другой причине. 

 

Странная госпитализация 

Сегодня, десять лет спустя, мы примерно представляем, как развивались события в «Матросской тишине», куда в семь часов вечера из «Бутырки» на «скорой» доставили Сергея Магнитского. Сотрудники «Матросской тишины» и врач -хирург Александра Гаус рассказывали примерно одну и ту же историю и членам ОНК Москвы и на следствии и на суде (Суд по обвинению в халатности врача «Бутырки» Дмитрия Кратова. Он был оправдан Тверским судом в декабре 2012 года, фигурант «списка Магнитского». — «МБХ медиа»). 

Арестанта из «Бутырки» привезли в 19 часов с острой болью в животе, врач Александра Гаус его осмотрела, ей показалось, что у него развился психоз, потому что он говорил, что «его хотят убить», был недоволен тем, что трогают его сумки с вещами. Гаус вызвала бригаду «скорой психиатрической помощи», а для усмирения арестанта позвала восемь сотрудников. Они увели Сергея в другую камеру и как потом выяснилось, надели на него наручники и применили резиновые дубинки для «усмирения». Врач Гаус ушла в больничное отделение. Психиатрическая «скорая» приехала в 20 часов, но ее почти час не пускали на территорию СИЗО, а когда психиатр Виталий Корнилов пришел на сборное отделение и попросил сотрудников привести к нему пациента, ему сказали, что тот скончался. Психиатр вместе с фельдшером «скорой помощи» зашел в камеру, где обнаружил сидящего на полу Сергея Магнитского и констатировал его смерть. Сотрудники вызвали хирурга Гаус, она распорядилась перевести пациента в больницу, и якобы там ему проводили реанимационные мероприятия.

Семь лет назад я писала статью к очередной годовщине гибели Сергея Магнитского. Тогда мне удалось поговорить по телефону с врачом-психиатром Виталием Корниловым. Когда я позвонила ему в этом году, он говорить о деле Магнитского отказался.

 «Для меня эта история до сих пор — жуткий стресс, — говорил тогда Корнилов. — Впервые в моей практике произошел такой случай: нашу бригаду скорой так долго не пропускали к больному: я ехал к психиатрическому больному, а приехал на труп».

«Тюремные врачи не выполнили то, что должны были сделать: они должны были хотя бы в общую камеру его посадить до приезда психиатров и держать под присмотром. А они оставили его одного».

Из показаний врача Корнилова на суде 16 октября 2012 года: «Для начала нужно было, чтобы больной не умер, то есть надо провести диагностику. Это панкреонекроз, его нужно было положить на капельницу и капать ему… Ну а психоз, психоз параллельно можно лечить /…/ Я сделал все, что мог, я констатировал признаки биологической смерти. На очной же ставке хирург Александра Гаус, конечно, говорила неправду. Она хотела убедить следователя, что нашла пульсацию на сонной артерии и якобы после этого они его подняли наверх, в медицинскую часть… реанимировали, но толку не получилось, он все равно скончался…»

Операция прикрытия 

Для меня очевидно, что самое достоверное свидетельство о том, что произошло с Сергеем Магнитским в «Матросской тишине» — свидетельство врача-психиатра Виталия Корнилова. Все остальное, что мы услышали как члены ОНК от тюремщиков и врачей, все, что они же говорили в суде — не что иное, как придуманная легенда. 

Есть и документы. И в них — опять нестыковки. 

Существуют два акта о смерти Сергея Магнитского. Оба они подписаны врачами одного и того же отделения интенсивной хирургии больницы СИЗО «Матросской Тишины». В первом акте в строке «диагноз» указаны «острый калькулезный холецистит, острый панкреатит, острый психоз, панкреонекроз» и ЗЧМТ — закрытая черепно-мозговая травма. Во втором акте о смерти уже нет упоминания о черепно-мозговой травме. 

Через три дня после гибели Магнитского следователь следственного отдела по Преображенскому району Следственного управления СК при прокуратуре по городу Москве Левин собирался возбудить дело по статье «умышленное убийство»,( им был составлен рапорт об обнаружении признаков умышленного убийства.  — «МБХ медиа»), но 24 ноября 2009 года тем же следственным отделом было возбуждено дело уже по другим статьям — «халатность» и «неоказание помощи больному». 

А 5 мая 2010 года дело было передано в ГСУ СК при прокуратуре РФ. И уже следователь Марина Ломоносова назначала судебно-медицинские экспертизы, которые окончательно все запутали: эксперты пришли к выводу, что при жизни Магнитский страдал сахарным диабетом и гепатитом, но умер не от острого панкреатита, как это написано в акте смерти, составленном в больнице, а от острой сердечной недостаточности, хотя на сердце раньше не жаловался. 

Сегодня, десять лет спустя, все это вместе взятое — следствие по «делу о халатности», в котором обвинялся врач Дмитрий Кратов, хотя Магнитский умер в «Матросской тишине», и последующий судебный процесс, на котором Кратов был оправдан, — кажутся фарсом и операцией прикрытия. Настоящие виновники гибели Магнитского так и не были наказаны. Врач Гаус, которая вместо того, чтобы оказать медицинскую помощь пациенту с острой болью, отдала его на расправу восьми сотрудникам с дубинками, проходила на следствии и на суде только лишь свидетелем. Никто никогда не допрашивал ни одного из восьми сотрудников «Матросской тишины», которых врач Гаус вызвала для «усмирения» арестанта. Кстати, в ходе следствия в конце сентября 2011 года эксперты Научного центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского исключили возможность психоза у Магнитского 16 ноября 2009 года: «Комиссия приходит к заключению, что имеющиеся описания его поведения перекликаются с реально существующими обстоятельствами и отражают его позицию относительно происходящих вокруг него событий и не могут трактоваться как болезненное восприятие окружающей действительности».

О странностях этого «психоза» говорил на суде и психиатр Корнилов. Так был ли психоз?

 

Убит в СИЗО

Самый главный вопрос в этой истории, на который я все эти годы не могу найти ответ: было ли убийство Сергея Магнитского умышленным? В разговорах с правозащитниками из ОНК, с близкими и коллегами Сергея я все время возвращалась к этой теме. 

Мы все знаем, что в тюрьмах и колониях заключенным не оказывают медицинскую помощь, их могут забить до смерти, возможен «эксцесс исполнителя». Но убить умышленно? 

Владимир Пастухов полагает, что нельзя исключать и наиболее жесткого сценария, при котором сам арест Магнитского изначально был совершен с целью в дальнейшем обвинить его в хищении 5,4 миллиардов рублей. «В этом случае оставление Магнитского живым вряд ли было частью сценария, — говорит юрист, — потому что трудно представить, что Магнитский согласился бы с таким обвинением и не стал бы его опровергать. Такую конструкцию можно реализовать лишь, когда человек полностью лишен возможности защищаться. В пользу такого сценария говорит и то, что Сергея почти сразу начали допрашивать не только по делу о неуплате налогов, но и по делу о хищении, которое по иронии российского правосудия расследовали те, кого сам Сергей считал к нему причастными».

 «Ошибка защиты, — полагает Пастухов, — возможно, состоит в том, что такой сценарий не рассматривался как рабочий».

«Никому тогда в голову не могло прийти, что подобное допустимо. Сегодня, после войны в Украине, после всего того, что мы знаем о судебной системе в России, конечно, это смотрится иначе».

Тетя Сергея Татьяна Руденко, с которой у Магнитского всегда были особые, дружеские отношения, которая очень любила его, и все эти годы собирала все, что имеет отношение к Сергею, его письма из тюрьмы, тетради, материалы уголовного дела, анализировала документы, допросы, экспертизы, вспоминает, как сказала мужу на второй день после гибели Сергея в СИЗО: «Сережу убили. Вдруг у меня возникла эта мысль и промелькнула страшная тусклая картинка перед глазами… Потом для меня это подтвердилось свидетельскими показаниями Гаус. Она говорила, что Магнитский, как только его доставили в «Матросскую тишину», заявил, что его хотят убить. Я понимаю, я знаю: просто так Сережа такими словами никогда не стал бы бросаться. Он мог такое сказать, только если бы он действительно понял, для чего его туда привезли. А почему они это сделали, я не знаю».

Такой, как мы 

Разговаривая с мамой Сергея, Натальей Магнитской, я каждый раз была потрясена мягкой силой этой и правда выдающейся женщины: пережить смерть сына и бороться за выяснение правды о том, что случилось с ним, посылая тонны жалоб, получая на них отписки, выслушивая на суде ложные показания свидетелей его гибели. Пережить посмертный суд над сыном, который был устроен в том же Тверском суде, хотя семья Магнитского не давала на него согласия. (В июле 2013 года Сергея Магнитского посмертно признали виновным в неуплате налогов, дело прекратили за его смертью, а Уильяма Браудера заочно осудили на 9 лет колонии. — «МБХ медиа»). Кто это выдержит? За эти годы Наталья Николаевна так и не узнала правды. 

«Может быть потом, когда сменится власть или правосудие. Когда что-то поменяется, то тогда можно об этом говорить. А пока что я вижу, как над другими людьми идут процессы»

,  — говорит она. 

Спрашиваю, почему история ее сына так потрясла весь мир, его именем назван закон, по которому к нарушителям прав человека, имеющим отношение не только к преследованию и гибели ее сына, но и к другим, применяются санкции в разных странах мира. 

«Понимаете, Сережа же не занимался политикой, по большому счету, он не занимался бизнесом. Он был наемный работник. Такой, как большинство из нас. Получается, что любой человек может быть подвергнут таким испытаниям. Наверное, люди ценят то, как он вынес эти испытания. Ему предлагали пойти на сделку, наверное, он мог бы сказать неправду, кого-то оговорить. Наверное, людей тронуло то, что он  — обычный человек, а проявил такую стойкость». 

 

P.S.

Я прошу жену Сергея Магнитского Наташу рассказать какую-нибудь историю, связанную с Сергеем.

«Сергей всегда со мной, я могу вспоминать бесконечно. Вот один случай. Ранняя весна. Конец десятого класса. Мы пошли с Сережей гулять в парк, еще лежал снег, — говорит она. — В Нальчике прекрасный парк у подножья горы, на которую можно подняться по канатной дороге. И мы решили прокатиться. Наверху немного погуляли по парку и Сережа нарвал для меня маленький букетик первых цветов. Мы болтали обо всем на свете и были совершенно счастливы. По дороге вниз, по какой-то причине отключили электричество и мы зависли в вагончике. Я ужасно перепугалась, больше всего за своих родителей, которые будут меня искать и понапрасну волноваться, если я не вернусь домой вовремя. Но Сережа сразу успокоил меня: «Не переживай, сейчас что-нибудь придумаем». И я ему поверила. Сережа всегда решал все проблемы. Я ему безгранично доверяла во всем. Конечно, и в нашей семье бывали разногласия, но мы быстро решали свои семейные проблемы и они не омрачали нашу жизнь…»