«Органы — это не пугало огородное». Почему полиция не способна помочь жертвам домашнего насилия

«Когда убьют, тогда и приедем» — эти слова народная молва приписывает полиции, когда та общается с жертвами домашнего насилия. Действительно, когда экипажу ППС приходится выбирать, на какой вызов отреагировать раньше, сообщения о домашнем насилии оказываются не в приоритете. А из-за кадрового голода в полиции такие ситуации происходят все чаще. О том, чем это объясняется, нам рассказал действующий сотрудник московской полиции. Свое имя и звание он предпочел не раскрывать.

Звонок в полицию силовики проигнорировать не могут. Он запускает длинную цепочку событий, каждое из которых в обязательном порядке должно быть описано в рапорте. Жизнь сотрудников МВД подчиняется строгим регламентам, неисполнение которых влечет за собой последствия. Мы уже рассказывали о том, как работает дежурная часть и почему полицейские далеко не всегда успевают вовремя отреагировать на сообщения граждан. Хотя по закону все мы имеем равные шансы на спасение, некоторым приходится ждать помощь дольше, чем остальным. Тяжелее всего приходится жертвам домашнего насилия.

«Не забирайте его, я погорячилась»

Когда речь заходит о побоях в семье, полицейские любят говорить, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих:

— Все довольно типично. Смотри, есть вызов для органов внутренних дел, появилась работа, надо отреагировать. На этот выезд тратится время. Часто, когда приезжаешь на вызов, где муж бьет жену, тебя встречает женщина с криками: «Не забирайте его, просто припугните!». Органы внутренних дел — это не пугало огородное, которое кого-то должно «припугнуть». Сотрудники говорят: «Вы либо пишете на него заявление, мы его забираем и рассматриваем его в соответствии с законом, либо нет. Тем более, что мы приезжаем к вам сюда в пятый раз за неделю».

Надо понимать, что побои декриминализированы и должны быть системными, то есть повторяться два и более раз [чтобы можно было возбудить уголовное дело]. Полицейские говорят: «Может, вы хотя бы одно заявление напишете, потом второе, и уже мы будем с ним как-то работать». Жена пугается: «Но вы же его тогда посадите!» — «Ну да, закон это предусматривает». — «Но я не хочу, чтобы его сажали!». Есть этот пласт женщин в России, которые со всем этим мирятся. Они будут вызывать полицию, полиция будет приезжать, смотреть, а она потом будет говорить: «Не забирайте его, я погорячилась». 

Декриминализация домашнего насилия развязала руки ряду совсем уж маргинальных личностей, которые обрадовались: «Хаха, щас-то ты мне вообще ничего за это не сделаешь, получай!». А безнаказанность порождает вседозволенность.

Полиция может бесконечно приезжать по одному и тому же «проблемному» адресу, но без активных действий со стороны пострадавших силовики ничего не смогут изменить, а на какой-то особый контроль эти адреса никто не ставит — такая процедура не предусмотрена законом.

— Существует довольно четкий порядок. Есть в принципе всего два возможных исхода выезда — подтвердилось или не подтвердилось, 1 или 0. То есть вот позвонили и говорят, что в соседней квартире дебош, пьянки, драки, кто-то курит марихуану — страшные вещи происходят. Приезжает наряд патрульно-постовой службы полиции и выясняется, что там человек просто смотрит фильм очень громко. Ему делают замечание, отзваниваются дежурной части и говорят, что вызов не подтвердился. Если подтвердилось, то они везут нарушителя в отдел, составляют протокол, происходят все вот эти процедурные действия. Если не подтвердилось, то какие основания ставить квартиру на учет?

На что все-таки способны силовики?

Нельзя сказать, что полиция абсолютно бессильна, но максимум, на что способны силовики в данной ситуации — это обратить на нее внимание участкового или других органов. 

— Вот в течение длительного времени приходят вызовы с одного адреса. Туда выезжают раз за разом люди, раз за разом нет ни одного заявления, которое бы позволяло предпринять какие-то действия.

Все эти вызовы фиксируются дежурной частью, там есть огромная амбарная книга вызовов, и там есть графа «подтвердилось — не подтвердилось». Начальник дежурной части проверяет эту книгу, и если он добросовестный, он должен куда-то передать эту информацию о странных квартирах. Но сам ничего сделать не может. Он может только сообщить начальнику отдела. Начальник смотрит и говорит: «У нас есть проблемное место, которое рано или поздно «выстрелит», и здесь речь не про статистику и не про что-то еще такое, а просто про то, что неплохо бы это предотвратить».

Эту информацию можно передать участковому, а может быть и оперативникам, чтобы они заприметили этот адрес и нарыли там что-то интересное. Участковый должен сделать обход, но участковых не хватает, районы большие, людей много. В принципе, произвести обход по всем квартирам — это реально очень трудная задача. Вот дом взять, там подъездов 10, 16 этажей, по 4 квартиры на этаже — обойди это за один день. Просто обойди — позвони в каждую дверь, чтобы тебе открыли, поговори с каждым человеком, запиши его данные, узнай, как у него, что и так далее — это называется обработка жилого сектора, и участковые обязаны этим всем заниматься. Это одна из длинного списка их обязанностей.

По словам сотрудников внутренних органов, сегодня функционал руководителя в системе МВД сводится к тому, чтобы делегировать, контролировать, перепроверять и надеяться на то, что люди, которым что-то поручено, выполнят все надлежащим образом. Ни один руководитель любого звена в системе МВД не будет читать все, что ему дают подчиненные, и выверять все с точностью до буквы — просто не успеет. МВД производит колоссальный объем документации, с которым не успевает справиться.

— Он может поделиться этой значимой информацией с другими органами, которые этим тоже занимаются. Если это касается детей — органы опеки, прокуратура, уполномоченный по правам ребенка, да кто угодно. Дети, особенно с учетом поправок в Конституции — это приоритетное направление. Если нет детей, то все сложнее.

Бездетным приходится терпеть

Когда дело касается насилия в отношении несовершеннолетних, у силовиков появляется уже больше возможностей для предотвращения преступления.

— Есть такая история — дела частные и дела публичные (дела частного и публичного обвинения. — «МБХ медиа»). Частные — это если мне сосед-алкоголик дал по морде, и я на него написал заявление. Он может загладить вину, и я заявление заберу. А есть такие дела, где независимо от того, что ты сделал, заявление забирать будет некому, потому что оно может быть и от прокуратуры. У нее, например, есть такая полуфункция-полуобязанность, они могут выходить в защиту неопределенного круга лиц с исковым заявлением. Может, например, выйти в суд с защитой прав несовершеннолетних, и запретить какое-нибудь кровавое аниме. 

Если пострадали дети, то достаточно заявления от третьих лиц. Например, сосед сообщил в прокуратуру, что полиция сделать ничего не может, а сосед сам слышал, как мать, например, говорит, что все нормально, ребенок сам упал, а потом отец детей снова бьет.

Врачи, в принципе, если выявляют, что у несовершеннолетнего есть какие-то травмы, должны все зафиксировать в медкарте и опросить ребенка. Если есть подозрение, то врачи это все направляют в соответствующие органы — комиссию по делам несовершеннолетних, полицию, прокуратуру. Сегодня довольно легко лишить человека родительских прав.

Но это когда дело касается детей. Сколько бы соседи ни сообщали в полицию о том, что муж бьет жену, силовики ничего не смогут с этим поделать, пока сама пострадавшая им не поможет. 

Перемены близко?

Скоро ситуация может измениться. Верховный суд уже предложил защитить жертв домашнего насилия, отменив частное обвинение по делам о побоях. 

Законопроект предусматривает перевод дел об умышленном причинении легкого вреда здоровью без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 115 УК РФ), о нанесении побоев (ст. 116.1 УК РФ) и о клевете без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 128.1 УК РФ) в категорию уголовных дел частно-публичного обвинения. Это не позволит органам правопорядка прекращать такие дела автоматически в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым. Возможно, с принятием этого закона женщины будут более защищены даже в том случае, если у них еще нет детей.