17 мая латвийского нацбола и бывшего «ополченца» ДНР Айо Бенеса власти этой прибалтийской страны приговорили к 2,5 годам лишения свободы. Приговорили заочно: сам Бенес уже некоторое время живет в России. Впрочем, он такой не один. Как ополченцы «интербригад» из Донбасса возвращаются на чужую родину, оказавшись персона нон грата для своей, и почему семь лет назад многие из них покинули дом, отправившись на поиски приключений на далекую Украину, — в материале «МБХ медиа».
Некоторое время назад агентство Bloomberg со ссылкой на документ, который скоро, как ожидается, будет представлен на саммите лидеров стран ЕС, сообщило о планах России интегрировать Донбасс. Российские власти поспешили опровергнуть западных журналистов, однако де-факто наша страна уже его «абсорбирует». Например, в лице ополченцев «интербригад», слетевшихся в зону конфликта с разных концов света более семи лет назад, а теперь скрывающихся в России.
На фотографиях 15-летней давности Айо Бенес — молодой темнокожий парень с прической «афро» позирует на фоне алого транспаранта. Его голова повязана банданой с черным нацбольским серпом и молотом в белом поверх красного поля круге. Этот флаг, стилизованный под нацистский, придумал художник Дмитрий Кедрин в качестве иллюстрации для сборника статей Эдуарда Лимонова «Исчезновение варваров», вышедшего в издательстве «Глагол» в 1992 году, за несколько лет до создания скандальным писателем собственной политической организации. Но был использован нацболами, из страсти к эстетическому эпатажу, как партийный уже в середине 90-х.
Флаг в 2007 году признают экстремистским. На месте молота нацболы начнут изображать лимонку — еще один символ их организации, а цвет фона поменяют на черный. Регулярные акции 31 числа в защиту свободы собраний на Триумфальной вскоре позволят нацболам занять центральное место в российской радикальной оппозиции, но раскол с бывшими союзниками после «болотных» митингов со временем сведет эти достижения на нет, а смерть в конце 2010-х основателя и идеолога национал-большевиков положит конец медийному присутствию и массовому интересу публики к движению.
Наше время. На очередной зимней акции в поддержку жильцов столичных общежитий, какие устраивают с завидной регулярностью несколько карликовых левых партий, Айо бойко спорит с кем-то из активистов. Потрепанный армейский бушлат и резиновые полусапоги на искусственном меху делают его похожим больше на бродягу или городского чудака, случайно прибившегося к пикету.
Вот он же на сходе в защиту Битцевского леса, потом в защиту сквера на Сретенке. В черной дешевой демисезонной куртке он стоит среди «протестантов» против застройки в Кунцево, на майском шествии КПРФ. Лет двадцать назад рядовые нацболы, парируя упреки обывателей, дезориентированных провокативной символикой, нередко использовали Бенеса как последний аргумент в соответствующих спорах, если кто-то по старой памяти вдруг пытался упрекнуть их в приверженности «фашизму».
Айо Бенес, тот самый латвийский активист — интернет, если погуглить, предлагает такие его клички: «черный Ленин», «Беня» — не участвовал ни в легендарных акциях прямого действия нулевых, ни в стотысячных митингах на стыке десятилетий. Но с верными партийцами разделил судьбу сполна: в 2014 году по призыву Лимонова он бросил работу в далеком Лондоне, куда переехал из Риги несколькими годами ранее, и в числе других нацболов прибыл сперва в Крым, а позже на территорию непризнанных республик Донбасса. Воевать.
На исходе десятых, как и многие другие бойцы лимоновских «интербригад» (в оригинале термин «Brigadas Internacionales» когда-то использовался как самоназвание европейских и американских добровольцев, съехавшихся в конце 30-х в Испанию, чтобы бороться с франкистами на стороне республиканцев) он был вынужден просить убежища в России.
По окончании самой жаркой фазы донбасской войны — она пришлась на 2014-2015 годы — многие иностранцы, принявшие участие в вооруженном конфликте на востоке Украины, при попытке вернуться домой оказались вне закона. Айо не исключение.
Латвийская республика была не рада своему сыну: против Айо там к тому времени возбудили уголовное дело. Родина же «историческая», напротив, сперва хоть и задержала его, но спустя некоторое время все-таки выдала ему взамен европейского паспорта синюю книжицу беженца. Это официальное удостоверение, подтверждающее на территории РФ его легальный статус и достаточное для пребывания и свободного передвижения внутри страны.
Русский «негр»
Бенес происходит из старообрядческой семьи, многие годы назад обосновавшейся в латгальском городе Резекне на востоке Латвии.
Экзотические черты лица достались от отца, гражданина Уганды, выходца из народности ланго, проживающей на севере страны в бассейне реки Виктория-Нил и говорящей на одном из западно-нилотских языков. В советское время он учился в Институте дружбы народов, изучал сельскохозяйственную науку и, получив кандидатскую степень, остался в СССР и поселился в Резекне.
Латгалия — в основном русскоязычный регион. Русский там считают родным до 80% населения. Современное Резекне, в советское время бывшее крупным промышленным узлом, сейчас считается захолустьем. Мать Бенеса окончила экономический факультет Латвийского университета в Риге и всю жизнь проработала начальником бюро в местном вычислительном центре, обслуживавшем железобетонный и молочно-консервный комбинаты, объединение «Электростройинструмент» и другие предприятия города.
В начале 90-х, по обретении Латвией независимости, около трети страны, в основном потомки мигрировавших в советское время на ее территорию рабочих и служащих из других частей СССР, оказались в положении неграждан. Новое правительство слишком испугалось популярности у русскоязычных выступавшего с агрессивно-просоветских позиций «Интерфронта», созданного в противовес «Национальному фронту» и взявшему в Риге в 1990-м почти треть столичных избирательных округов, так что приняло решение просто лишить права голоса всех, чьи родственники не жили в стране до ее аннексии Советским Союзом в 1940 году.
Семья Бенеса, впрочем, в число неграждан не попала: его предки жили тут еще до революции, так что и мать, и сам молодой человек получили не фиолетовые, а синие, полноценные паспорта. Бенес, окончив русскую школу, в 1997 году поступил на очное, тогда уже латышскоязычное отделение биологического факультета Латвийского государственного университета. А уже к 1998 году оказался среди активистов местной ячейки НБП, за год до этого основанной публицистом Владимиром Линдерманом по кличке «Абель» и Константином Михайлюком по кличке «Маузер» (первый временно фактически возглавил партию в начале нулевых, после того, как Лимонов попал в тюрьму в апреле 2001 года).
Поскольку в начале 90-х коммунистическая партия в Латвии была запрещена, а попытки возродить ее легально под новыми брендами провалились, нишу радикальных коммунистов в стране заняла лимоновская НБП. В самой громкой акции местных нацболов, захвате смотровой площадки в Церкви святого Петра в Риге, Бенес, впрочем, не участвовал. Как он объясняет, «решено было, что этим займутся товарищи из Москвы». Но в целом отделение активно принимало участие в защите прав русскоязычного населения, спорах вокруг преследования советских ветеранов, языковых законов, планов полного перевода школьного образования на государственный язык и закона о реституции.
По дороге в Донбасс
«До начала сороковых многие квартиры в центре принадлежали богатым людям, которые после войны бежали вместе с немцами. В середине 90-х их потомкам, живущим в Великобритании, Германии, Канаде, квартиры решили вернуть. А живших с советского времени этих домах людей обложили арендными платежами в пользу прежних владельцев или вовсе выкинули на улицу», — объясняет Бенес, нарочито сдабривая в принципе корректный пересказ общей фабулы приключений русского меньшинства после обретения независимости республики лексикой вроде «националистическая клика», «фашистский режим» или «буржуазные политики».
29 марта 2000 года в его комнату в общежитии ворвались восемь полицейских в камуфляже с автоматами. Молодого человека обвинили в публичных оскорблениях («призывах к убийству») премьер-министра Андриса Шкеле и на первых порах даже в уничтожении в родном Резекне «дубков Улманиса», деревьев, высаженных в 1930-х довоенным главой латвийской республики в городе (считалось, что «пока эти дубы растут — Латвия будет независимой») и спиленных неизвестными злоумышленниками.
Эта история для Бенеса не имела последствий, даже из университета его не исключили, преподаватели-латыши отнеслись к ситуации с пониманием. Сам Бенес очень быстро превратился в локальную «звезду»: необычная фактура быстро привлекла внимание журналистов. Впрочем, уже через четыре года новое уголовное дело обернется девятимесячным сроком, избиениями в СИЗО и вынужденным побегом за границу, прямо из под подписки. В Великобританию.
В то время остров еще считался частью Европейского союза, а значит с латвийским паспортом визы, чтобы попасть туда, не требовалось. На месте Бенес устроился сперва в вечернюю магистратуру в Birkbeck, University of London (бывший Биркбек-колледж) по направлению медицинской микробиологии, а после и на временную работу. Но весной 2014 года Лимонов призвал сторонников ехать на Украину, участвовать в «Русской весне». Сначала в Крым.
«Сесть на хвост» российской пропаганде и поучаствовать в исторических событиях — с перспективой легализовать партию или как минимум вернуть ей былую славу — казалось логичным. Тем более что за «русский Крым» организация ратовала всегда, а в 1999 году даже «в знак протеста против дискриминации русского населения» захватила башню Матросского клуба в Севастополе. Тогда за акцию 15 нацболов отсидели по пять месяцев в тюрьме. Теперь, на волне реакции на «майдан», бегства Януковича и высадки «вежливых людей», лимоновцы получили отличный шанс разыграть старую карту.
Рассказывают, что в Британии Бенес успел обзавестись женой, родившей ему ребенка, и и расстаться с ней. Сам он, впрочем, умалчивает о таких подробностях, но подтверждает, что на полуостров отправился прямо из Лондона, с пересадкой в мятежном Киеве, и 8 марта был уже на месте.
Впрочем, к этому моменту главная фаза событий почти завершилась: рано утром 27 февраля бойцы российского спецназа заняли здание крымского парламента и республиканского совмина, в тот же день под присмотром вооруженных солдат народные избранники отправили в отставку законное правительство и избрали главой полуострова депутата от карликовой пророссийской партии «Русское единство» Сергея Аксенова.
Одновременно с этим блокпосты на въезде в республику заблокировали вернувшиеся из столицы бойцы расформированного центральной властью за день до этого «Беркута». Позже парламент принял решение о проведении знаменитого референдума. Далее события развивались стремительно: за считанные дни российские военные взяли под контроль все государственные объекты, а украинские части, так и не получившие приказа к сопротивлению, были заблокированы в казармах.
На месте Бенес без труда нашел импровизированный штаб «самообороны Крыма» — пророссийских парамилитарных активистов, мобилизировавшихся в поддержку захвативших полуостров солдат. Впрочем воевать ни им, ни Бенесу, не пришлось, при почти поголовной поддержке населения контроль над регионом новым властям удалось взять без кровопролития.
На том бы история и кончилась: «Я уже собирался возвращаться домой в Великобританию», — признается теперь активист. Но к началу апреля новый конфликт разгорелся, теперь уже не на юге, а на востоке Украины. 7 числа в Донецке была провозглашена Донецкая народная республика, а в ночь с 11 на 12 апреля группа Стрелкова-Гиркина заняла Славянск.
Накануне этих событий Бенес из Крыма отправился в Донецк, чтобы принять участие в митингах Павла Губарева, провозгласившего себя народным губернатором Донбасса, но впоследствии не занявшего сколько-нибудь крупных постов в структурах самопровозглашенных республик. В это время Бенеса, проживавшего в частной квартире с друзьями, задержали силовики и выдворили в Британию. При попытке вернуться через Россию и перейти границу со стороны Ростовской области — ее в тот момент еще контролировали украинские пограничники — его задержали и депортировали снова, но теперь в Латвию, где он оказался под арестом, но вскоре смог снова сбежать из-под полицейского надзора и через Эстонию и Финляндию к зиме оказался в России.
В январе 2015-го он повторно перешел уже опустевшую границу в районе Изварино и беспрепятственно оказался на территории Луганской области. К этому моменту в регионе уже полгода шли бои. После майских референдумов, пока Бенес скитался по заграницам, здесь постепенно из разовых стычек украинских военных с сепаратистами разгорелась настоящая война, а к началу лета окончательно сложилась линия фронта. В побитом артиллерией Луганске он отправился в «штаб» к своему бывшему однопартийцу, лимоновцу Сергею Фомченкову.
Именно тут, в обычной жилой квартире останавливались иностранцы, прибывшие воевать против Украины по «левацкой» линии: в основном российские нацболы и выходцы из дальнего зарубежья. Деятельность штаба проходила под маркой «интербригад», но по факту это был лишь перевалочный пункт в центре города, в котором будущие боевики распределялись кто-куда: каждый в свою часть. Бенес сперва попал в артиллерию, но позже переквалифицировался в пулеметчика, а последние годы своей службы провел под донецким Докучаевском, на «южном» фронте, прикрывая город со стороны Мариуполя.
Техас из Лондона
Мы с Бенесом беседуем в «Макдоналдсе» на Чистых прудах. Он говорит громко, почти на весь зал, прерывая то и дело рассказ многочисленными и многословными экскурсами в марксистско-ленинскую теорию вперемешку со штампами российской пропаганды семилетней давности про «хунту». Напуганные подростки за соседним столиком осторожно косятся на нас, а доев бургеры, спешно семенят на улицу.
«Первое время в Луганске к военным местные относились хорошо, бывало, идет бабуля, она чуть ли ни на шею вешается: “Ой, мальчики, спасибо вам!” Но к 2017 году это прошло. Отношение резко изменилось», — признался бывший нацбол. На третий год войны на человека с автоматом местные стали смотреть косо. «Это очень чувствуется, то есть и в очереди в спину могут что-то грубое или пренебрежительное сказать, и в целом ощущается», — подбирает он с трудом слова.
Впрочем, на то есть объективные причины: людям надоела война, кроме того, так получилось, что «ополченцы» очень быстро оказались в небедном когда-то регионе единственным привилегированным классом. На фоне военной разрухи, полупустых улиц, разбитых многоэтажек и заколоченных фанерой витрин когда-то многочисленных магазинов военные стали единственной категорией граждан, исправно получавших хоть какие-то деньги. «Зарплаты в армии ЛНР были небольшие, 15-20 тысяч, но если учесть, что весь регион лежит в руинах, предприятия стоят, а уборщица, например, зарабатывает в месяц около 3-5 тысяч, это очень приличная сумма», — объясняет Бенес.
Впрочем, со временем в войне стали разочаровываться и сами «ополченцы», объясняет он, не все, «процентов 30 от общей массы». Кто-то из них вернулся домой, кто-то остался служить от безысходности. Некоторым, однако, возвращаться оказалось некуда.
Один из них — сослуживцец Бенеса, встреченный им на фомчинковской квартире американец по кличке Техас. Старый «знакомец» нацбола еще по Лондону и полумаргинальной Британской марксистско-ленинской партии, в которой накануне войны состояли оба.
«Он был простым парнем из шахтерской семьи, политактивист, и уже после меня тоже попал в штаб Фомченкова, — рассказывает Бенес, помешивая капучино. — Мы общались, поскольку русского он не знал, а я говорю по-английски. Там была такая англоязычная группа».
В отличие от «черного Ленина», Техас на месте устроился не в артиллерию, а водителем медицинской машины, развозившей раненых по больницам. Через полгода у него обострилась язва желудка, он сперва попал в больницу, а позже был вынужден вернуться в Великобританию, где в Манчестере его тут же арестовала полиция и посадила за донбасские «подвиги» в тюрьму на пять лет.
Другим «бойцам» не повезло еще больше. Валентин Веселов, ополченец из Латвии и бывший журналист (работал там в издании «Вести Сегодня»), сперва участвовал в боевых действиях, как и Бенес, но очень скоро занял пост в местном «министерстве информации» в качестве советника Игоря Плотницкого (в этой должности однажды он даже организовал интервью с «чернокожим латышом» для российских СМИ).
В 2017 году Веселов оказался арестован силовиками самой же ЛНР: внезапно у него на луганской квартире по улице Советской, это рядом с министерством, спецслужбы «нашли кучу взрывчатки», а также гранаты с патронами. Завели уголовное дело и отправили «на подвал». Суд ЛНР в итоге дал мужчине два года, но накануне освобождения, обвинив в «шпионаже на Латвию», продлил срок. «На допросах он все отрицал, его сильно избивали, хотя всем было очевидно, что он невиновен, — говорит Бенес. — Насколько мне объясняли, он узнал кое-какую информацию о нелегальных делах, которые там происходят среди верхушки ЛНР, вот его и решили изолировать».
Прощание с иллюзиями
Герой хемингуэевского «По ком звонит колокол», американец Роберт Джордан, боец тех самых настоящих, испанских «интербригад», в конце книги погибает в случайном бою, после партизанской вылазки. Айо Бенеса эта судьба миновала, но со временем, как и многие его товарищи по ЛНР, он вынужден был покинуть республику, перейдя на службу в соседнюю ДНР. Организовать отделение партии ни там ни там, впрочем, нацболам не дали, интегрироваться в силовые структуры тоже, так что позже даже сам Лимонов признал провал тактики однопартийцев, для руководителей сепаратистов так и оставшихся «дешевым пушечным мясом» и случайными попутчиками в их борьбе.
«Мы верили, что благодаря энтузиазму, ополченческому движению нам удастся установить общество социальной справедливости, но, к сожалению, у руководства республик оказались представители мелкой, средней, а потом и крупной буржуазии», — вздыхает Бенес, хоть и уверяет, что ни минуты не жалеет о том, что когда-то отправился в Донбасс. Но понимает и тех, кто в итоге бросил окопы.
«Война — это никакая не романтика, это только в кино все куда-то бегут, что-то захватывают, стреляют, а на самом деле это одно из самых скучных занятий, большую часть времени просто сидишь в окопе и ничего не делаешь», — объясняет он.
Встреча с противником лицом к лицу — тоже из рода кинофантазий. Пулеметчик стреляет, как правило, по «зеленке», в кусты, если заметит шорох. Почти наугад, по листьям. Артиллерия и вовсе бьет по траектории, ты не видишь противника, координатор дает точку, параметры, наводчик поднимает ствол, дает залп, а дальше «игра в морской бой». Мимо-ранен-убит. Все вслепую, объясняет Бенес.
Сам Бенес побывал в обеих ролях. В ЛНР как артиллерист, в ДНР, после того как вступил в «отряд Прилепина», как пулеметчик. Писателя он, впрочем, как и многие другие нацболы, теперь считает «ренегатом», а его партию, влившуюся в состав «Справедливой России», называет не иначе как «спойлером, который создан спецслужбами Кремля, чтобы оторвать голоса у коммунистов».
«Падение» боевого товарища сам Бенес связывает с эволюцией взглядов сослуживца после расформирования его отряда в 2018-м и смерти Захарченко: «Ему нравится сравнивать себя с великими писателями вроде Толстого и Лермонтова, которые тоже воевали, но одновременно всегда хотелось быть известным человеком, светиться на центральных каналах, вот власти и дали ему такую возможность».
Сам чернокожий нацбол оказался в России случайно: в 2020 году он отправился в увольнение, а там из интереса решил доехать до Шиеса, где в то время борцы со строительством мусорного полигона разбили лагерь. Но по пути бойца задержали российские силовики. Как оказалось, родная Латвия успела объявить его в международный розыск и завести уголовное дело.
Поводом для него стали речи активиста в далеком 2014 году на митингах еще в Севастополе. Судебные документы и обвинение составлены на латышском, но если полистать его, среди убористой латиницы несложно разглядеть и русскоязычные фразы: «мы проведем в Латвии референдум аналогичный крымскому», «ввести танки», «поставить к стенке», «да здравствует социалистическая Латвия!» Срок заключения по статье, которая вменяется Бенесу дома («Призывы к свержению государственного строя Латвии») — до пяти лет. В феврале этого года Рижский суд Видземского предместья открыл первое заседание. А к маю вынес приговор. Прокурор запросил 3,5 года лишения свободы, но усилиями адвоката Иммы Янсоне наказание удалось сократить до 2,5 лет. Все заседания состоялись заочно.
Впрочем, еще прошлым летом Россия отказалась выдавать Бенеса Латвии, поскольку ему удалось получить здесь убежище. Теперь Бенес проживает в Москве, на съемной квартире.
Чуть раньше передовую покинули и многие другие сослуживцы темнокожего ополченца.
Помимо лондонского Техаса, добровольца, неудачно вернувшегося домой и угодившего в тюрьму, к седьмой годовщине донецкого конфликта за пределами самопровозглашенных республик Бенес оказался не один: убежище в России получили и другие латвийские бойцы «интербригад». Например, Валентин Милютин и Вячеслав Высоцкий. Путь на родину им, как и многим другим, закрыт теперь навсегда. Они завели в России новые семьи и, как и Бенес, трудятся по рабочим специальностям.
Для таких, как они, в Латвийском уголовном кодексе есть отдельная статья: «Участие в незаконных вооруженных формированиях других государств». Введена она была в 2014 году специально для возвращающихся из зоны конфликта ополченцев. И как минимум один раз уже была применена. Именно по ней в марте 2019 года был осужден «ополченец» Артем Скрипник, воевавший в Луганске, но после Донбасса вернувшийся в Латвию.
Линия фронта проходит в Москве
Ни латвийский биологический, ни британский, ни даже луганский диплом (а за время войны он заочно оеончил магистратуру по направлению «политология» в Луганском государственном университете имени Владимира Даля — единственном донбасском вузе, дипломы которого официально признает Москва) в России Бенесу не пригодились.
Здесь он по мере сил продолжает заниматься политической деятельностью, но как негражданин не имеет права состоять в политических партиях. Хотя формально остается приписанным к «Компартии ДНР» Бориса Литвинова.
«КП ДНР является официальной частью КПРФ, а Казбек Тайсаев — официальный куратор ДНР/ЛНР и от Госдумы и от Компартии Российской Федерации, поэтому в Москве я активно принимаю участие в жизни здешних коммунистов», — объясняет Бенес. И обещает теперь уже политическими, ненасильственными методами продолжать по новому месту жительства бороться за признание Донбасса частью России. «Как только Россия признает нас, то война кончится, перестанут погибать дети, пускай там будет Путин, Мишустин, но люди смогут хотя бы жить и работать», — утверждает бывший нацбол.
Тем более что донецкая «политическая» передовая сейчас находится не под Иловайском или Докучаевском, а в Москве. «Хоть изначально наше движение в Донбассе и выступало под красными флагами, говорило о сохранении Советского Союза, а тот же Литвинов даже был автором декларации о независимости Донецкой народной республики, естественно, мы не питали никаких иллюзий насчет социализма», — резюмирует Бенес. И добавляет: «Сменить общественный строй в Донбассе будет можно только после того, как сменить его удастся в самой России, которая сформировала самопровозглашенные республики в итоге по собственному образу и подобию, с капитализмом и олигархами. Без нее никак».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.