Лидер националистического движения «Черный блок» Владимир Ратников (Комарницкий) в середине февраля исчез после одного из заседаний суда и был объявлен в федеральный розыск. 1 марта он записал видео, сообщив, что сбежал из-под домашнего ареста, потому что «не надеялся на справедливый суд». В интервью «МБХ медиа» Ратников рассказал, как спланировал и осуществил побег, как чуть не «организовал захват власти» с Алексеем Навальным, а также о знакомстве с Магомедом Магомедовым и Тесаком.
По делу «Черного блока» с 2018 года проходят Владимир Ратников и четверо его сподвижников. Их обвиняют по ряду статей УК РФ, в том числе в создании экстремистского сообщества и подготовке к беспорядкам. Среди фигурантов дела Дмитрий Макаров (настоящая фамилия Спорыхин, 28 ноября 2020 года сбежал из-под домашнего ареста, объявлен в федеральный розыск, до сих пор не найден), Артем Воробьев (под домашним арестом), Дмитрий Никитин (под подпиской о невыезде) и Виктор Трофимов (находится в СИЗО). В отношении Ратникова возбуждены дела по шести статьям УК РФ – «Возбуждении ненависти либо вражды организованной группой» (ч. 2 ст. 282 УК), «Хулиганство» (ч. 2 ст. 213), «Организация массовых беспорядков» (ч. 1 ст. 212), «Создание экстремистского сообщества» (ч. 1 ст. 282.1), «Публичные призывы к экстремизму в интернете» (ч. 2 ст. 280), «Публичное оправдание терроризма» (ч. 1 ст. 205.2). В 2017 году Ратников-Комарницкий выдвигался от ПАРНАС в совет депутатов Академического района столицы, а в партии его называли «настоящим московским интеллигентом».
Одним из поводов для уголовного преследования стала политическая программа Ратникова и сподвижников «Манифест Черного блока — 14 пунктов», где говорится о запрете «Единой России», «уничтожении всех действующих криминальных групп и ОПГ, состоящих из представителей диаспор», возвращении смертной казни, высылке незаконных мигрантов, национализации крупных предприятий и многом другом. Членам «Черного блока» также вменяют выкрикивание экстремистских лозунгов во время «Русских маршей», использование запрещенной символики. Кроме того, по версии следствия, летом 2017 года Ратников и еще несколько человек напали на ЛГБТ-активисток Зою Матисову и Надежду Арончик, облив их едкой жидкостью.
«Я хотел доказать свою невиновность, но шансов не было»
— Побег из под домашнего ареста — довольно редкое явление в России. Почему решились на такой шаг?
— Летом 2020 года меня после двух лет в СИЗО отпустили из-под стражи из-за коронавируса. Тогда я не хотел уезжать, планировал оставаться под домашним арестом, доказывать свою невиновность в суде. Однако вскоре понял, что это невозможно, никаких доказательств или ходатайств от меня не принимали. Я видел другие политические дела с плачевным исходом и понимал, что репрессии будут только усиливаться. Стало понятно, что я получу большой срок и поеду в колонию, поэтому я принял решение сбежать из под домашнего ареста.
— То есть идея зрела давно?
— Я прорабатывал все варианты. Моей целью было оставаться и доказывать свою невиновность, но в начале этого года я принял другое решение.
— Есть какой-то момент, который стал для вас решающим?
— Я бы сказал, что таких моментов было два. Это отстранение судьей моего адвоката (по словам Ратникова, суд отстранил Максима Плешкова от участия в процессе с формулировкой «за злоупотребление правами» — «МБХ медиа») и назначение государственного защитника, а также бездействие суда. Судья Тришкин засыпал во время заседаний, мои права никак не соблюдались. Я понял, что это превращается в фарс и о справедливом суде не может быть и речи.
Я продумал все до мелочей, это заняло больше месяца.
Ни родители, ни кто-либо другой об этом не знали. Для них было шоком, что я не вернулся домой после суда.
— В своем ролике вы рассказали, что сбежали, срезав электронный браслет. Как это происходило и почему вас не смогли быстро задержать?
—У меня на ноге был электронный браслет для контроля моего местонахождения. К нему прилагалось мобильное контролирующее устройство (МКУ), похожее на смартфон. Радиус его действия 50 метров, я носил его с собой на первые суды, а потом перестал. Когда я уходил на суд 15 февраля, то система показывала, что все в порядке, а потом перестала меня видеть из-за радиуса действия. После заседания я поехал на окраину Москвы, сел к товарищу в машину и секатором перерезал электронный браслет. Если бы я сделал это дома, то МКУ показало бы, что произошел взлом, а поскольку его с собой не было, то система никак не отреагировала. При этом браслет я через знакомых передал своему инспектору, потому что он материально ответственный за устройство. Этот человек не был причастен к моему уголовному делу и поэтому я не хотел, чтобы он платил десять тысяч рублей.
Кстати, прежнее руководство ФСИН устроило распил во время закупки браслетов, поэтому у нас в стране такие некачественные модели, работают через раз.
— Потом вы уехали из Москвы?
— Да, я выехал из Москвы и попал в безопасное место, скажем так. Пока не могу сказать, я в России или нет. Вечером 15 февраля отец забеспокоился, позвонил инспектору и сказал, что я не пришел домой. Тот сразу обратился в суд, чтобы объявить меня в розыск, но я выбрал очень удачный момент, когда был двухнедельный перерыв между судами из-за болезни председательствующего, и они не могли объявить меня в розыск.
— Владлен Лось из ФБК, которого вывезли из России с мешком на голове, рассказывал, что чувствовал себя как в фильме «Операция Арго». У вас было такое ощущение?
— У меня вся жизнь как фильм какой-то, постоянно что-то такое происходит, поэтому ничего удивительного. Вообще, если говорить об эмоциях, то я не особо волновался, был спокоен.
«У нас радикальные требования, но не методы»
— В своем видео вы говорили, что не хотели сидеть десять лет. Какие были основания полагать, что у вас будет обвинительный приговор?
— Я вижу практику по политическим делам, у меня только по одной статье срок до восьми лет лишения свободы. Мне не на что было надеяться, я никогда не сомневался, что будет обвинительный приговор, но надеялся хотя бы на штраф или условку.
— Сейчас в вашем деле целых шесть статей УК РФ, большая часть из них — за экстремизм.
— Вообще было девять, потом пару дел прекратили за сроком давности. Я считаю себя законопослушным гражданином. Ни по одному эпизоду не было события преступления, я свою вину не признавал.
Все дела сфабрикованы, меня преследуют за взгляды, не я первый и не я последний. Я кричал какие-то лозунги, но действовал в рамках закона и ни к чему не призывал. Некоторые СМИ со ссылкой на «доброжелателей» писали, что нас якобы курировали из Центра Э или других органов. Если бы это было так, то я бы создал группу, а потом сдал своих подчиненных. Но первым был задержан я, два года не давал никаких показаний, никого никогда не подставлял и не сливал. Каких-либо отношений с силовиками у меня не было.
— «Черный блок» чаще всего характеризуют как праворадикальное движение. К какому течению сами себя относите?
— Да, мы придерживаемся правых взглядов, а слово «радикал» абсолютно оценочное и несет негативный посыл для общества. Да, мы призывали к радикальному, коренному переустройству общества, смене власти, но не к радикальным действиям, то есть ни к погромам, ни к насилию. У нас была открытая группа в «ВК», там ничего подобного не выкладывалось.
— Давно придерживаетесь правых взглядов?
— С 2010 года, я тогда учился в девятом классе. Просто читал книги, материалы в интернете, понял, что в стране есть много проблем, которые надо решать. Стал ходить на «Русские марши», присоединяться к различным движениям, ближе к 2015-му всех националистов пересажали, убили или вынудили покинуть страну. Пришлось возглавить «Черный блок», брать все в свои руки.
— Кстати, в именно 2010-м случились памятные беспорядки на Манежной площади. Сейчас часто говорят, что именно тогда власть увидела опасность в фанатах и правых силах.
— Да, но таких событий было несколько, в том числе первый «Русский марш» в 2005-м, события в Бирюлево в 2013-м, украинский Майдан (в 2014-м — «МБХ медиа»). Думаю, события в Белоруссии убедили власть: когда нет «наконечника копья» в виде людей, готовых стоять до конца, можно безнаказанно всех избивать и [таким образом] сохранить режим.
«Якобы я готовил захват власти вместе с Навальным»
— Январь и начало февраля в России ознаменовались событиями вокруг Алексея Навального и связанными с ними массовыми протестами. В националистических кругах он считается довольно спорной фигурой. Что сами о нем думаете?
— С каждым действием Навального отношение к нему становится только лучше. Тесак рассказывал мне, что в тюрьме изменил мнение о нем, хотя до этого они были не в ладах. Да, есть националисты, которые до сих пор к нему плохо относятся, но его решимость вернуться в Россию и добровольно поехать в лагеря заслуживает уважения.
В свое время силовики предлагали мне давать показания на Навального в обмен на условный срок, но я отказался. Нужно было просто подписать готовое заявление, где говорилось, что «Черный блок» вместе с ним готовил массовые беспорядки. Я отказался, потому что это была чистая ложь, она противоречила моим убеждениям и никто не мог дать мне гарантий свободы. Я через своих соратников пытался связаться с Леонидом Волковым и Николаем Ляскиным (сотрудники ФБК Навального. – «МБХ медиа»), но они письма проигнорировали.
До сих пор в моем деле есть два секретных свидетеля, один из которых говорил, что мы хотели провести кровавую революцию и захватить власть, якобы мы — боевое крыло Навального. Это смешно.
Думаю, власть хочет иметь под рукой больше материала на Навального, чтобы в нужный момент завести еще одно дело. На нем же есть еще дело о мошенничестве, по которому срок до десяти лет. А массовые беспорядки и попытка захвата власти тянут как минимум на 15.
— А лично вы с Алексеем знакомы или нет?
— Во время выборов мэра Москвы в 2013-м Навальный приезжал в Академический район, где я жил. Я как избиратель задал ему вопрос про «Русский марш». Это единственное наше общение.
— Январские акции побили рекорд по задержаниям и уголовным делам в новейшей истории России. Следили за ними?
— Я активно следил и поддерживаю всех, кто вышел туда. Я даже хотел вместо побега выйти на одну из акций. Осуждаю действия силовиков, которые избивали людей, нельзя так поступать со своим народом. Люди просто выражают мнение против коррупции, а их бьют как преступников. Кстати, один из фигурантов нашего дела Виктор Трофимов был на акции и ему изменили меру с подписки о невыезде на СИЗО.
Тесак, Магомедов, будущее
— Вы сказали про личное общение с Тесаком. В какой период это было и что он вам рассказывал?
— С ним я общался несколько раз в конце 2018 года в автозаках. Ему тогда в Москве выносили приговор. Он произвел впечатление харизматичного и умного человека, советовал мне почитать разные книги, поддерживал Навального.
После освобождения он собирался уехать в Украину. По взглядам уже был правым либералом в отличие от своей молодости. Последние признательные показания он давал в красноярском лагере, это место пыток, где человека ломают. Адвокату он сказал, что такого ада еще не видел. Думаю он надеялся, что потом через суд присяжных сможет доказать свою невиновность. Я не верю в версию о его суициде, для меня очевидно, что это убийство, об этом говорят и следы пыток на нем.
— С кем еще удалось пообщаться за время, проведенное в СИЗО?
— Часто ездил (в автозаке — «МБХ медиа») с губернатором Коми Вячеславом Гайзером (получил 11 лет строгого режима за создание организованного преступного сообщества – «МБХ медиа»), постоянно пересекался с главой Серпуховского района Александром Шестуном, он даже упоминал меня в своей книге. В «Лефортово» сидел в одном боксе со старшим из братьев Магомедовых – Магомедом.
— У таких лиц были какие-то привилегии или те же условия, что у всех?
— На самом деле даже хуже. В «Лефортово» вообще нет ничего, очень узкие камеры, никакой горячей воды, общения. При этом в «Матросской тишине» на общем режиме убийцы, наркоманы и разбойники сидят в гораздо лучших условиях, у них есть мобильники, наркотики. То есть у нас были гораздо хуже условия. Магомедов не понимал, как такое возможно.
— У вас есть дальнейший план действий и собираетесь ли вы рассказать о своем местонахождении?
— Скажем так: если я сейчас в России, то меня наверняка задержат, а если я уже за границей, то запрошу политическое убежище в одной из стран и буду продолжать свою деятельность в эмиграции. Я не собираюсь сдаваться. Я обязательно все расскажу, когда будет вынесен приговор по делу «Черного блока». Вы узнаете еще больше интересного.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.